Однако, мой страх, судя по всему, отрезвил Илью. Он буркнул обиженно:

– Ты что, действительно считаешь, что я могу причинить тебе зло?

Отвечать я не торопилась. Врать, что уж конечно, даже не подозреваю мужа в том, будто он может мне навредить, было бессмысленно. Илья сам всё видел по моему лицу. Но и обвинять его в том, чего он не сделал, поводов тоже не имелось.

Отойдя обратно к кровати, когда не дождался от меня ни слова по данному озвученному вопросу, Кудряшов повторил:

– Я сам ушёл от Лили. И планирую жить здесь, у себя дома. Если не хочешь пускать меня в супружескую постель – так тому и быть. Стану ночевать на дива…

– Нет!

Это слово я выкрикнула ещё громче, чем свой вопрос, который совсем недавно разбудил Илью.

– Это исключено! – добавила тоном, в котором уверенность была просто огромной.

Ну неужели он и впрямь всё это говорит не в шутку? Мы разведены, никакого воссоединения больше не будет, как бы он ни старался сделать вид, что я действительно теперь что-то для него значу.

Он ведь меня отлично знает. И в курсе того, что прощения не будет.

– Катя, пожалуйста, давай не будем доводить до абсурда. Я не хочу напоминать тебе, что это такая же моя квартира, как и твоя, потому что…

Илья запнулся, подбирая слова, а я закончила за него:

– Потому что ты сам сказал, что уходишь к своей уникальной Лиле и не станешь претендовать на это жильё!

Я произнесла эти слова с нажимом, потому что у нас действительно состоялся такой разговор. И Кудряшов был при этом настолько убедителен, что я ему поверила.

У наших друзей была подобная история. Наш приятель ушёл из семьи пару лет назад, потому что полюбил другую и стал с нею жить. И он ни словом, ни делом не показал, что его первоначальная затея оставить бывшей жене и отнюдь не бывшим детям квартиру, трансформируется в желание вернуться хоть когда-либо.

– Да, так действительно было. Но сейчас всё изменилось! И дело вовсе не в том, что мне негде жить. Уж я найду возможность снять себе что-то другое. Просто я решил, что так мне будет проще тебя вернуть. Ты увидишь своими глазами, какой я на самом деле честный и надёжный муж.

Дослушав сию тираду, я запрокинула голову и расхохоталась. И пока Кудряшов опять превращался в буку, который смотрел на меня взглядом ребёнка, получившего незаслуженную оплеуху, я пыталась осознать простую, но в то же время очень сложную вещь.

Что мне делать, если этот баран вобьёт себе в голову вероятность претворить свой план в жизнь?

От необходимости выяснять этот немаловажный момент меня избавило возвращение домой сына. Я даже чертыхнуться не успела, когда услышала звук открываемой двери, а из прихожей досталось осторожное:

– Мам?

Герман наверняка увидел обувь отца у порога. А когда прошествовал в нашу комнату, я вообще напрочь забыла обо всём. Потому что сын вдруг сделал то, чего мы с Ильёй уж точно никак не ожидали. Опустил голову, рыкнул, словно волчонок, и…

… бросился на Кудряшова с явным намерением его поколотить.

Замерев от ужаса, который сковал меня по рукам и ногам, я, словно в самом страшном полусне наблюдала за тем, как Герман, налетев на отца, попытался его ударить. Он занёс ручонку, сжатую в кулак, и Илья только в последний момент увернулся с каким-то диким, полным шока, звуком.

– Герман! Господи, Герман! – вскричала я, кидаясь к своему ребёнку.

Тому, кого и нужно было защищать в первую очередь – прежде всего от того, в каком состоянии он пребывал сейчас.

Вся ситуация, созданная руками Кудряшова, была сильнейшим потрясением для нервной системы нашего несчастного Германа. И сейчас если Илья бы ему ответил, я просто не знала, что делать.

Вернее, на ум просилось лишь одно: броситься на выручку сыну, защитить его даже ценой собственного здоровья. А вот как в дальнейшем быть с тем, какая непоправимая травма будет нанесена Герману, я не знала.

Однако, предпринимать никаких воинственных действий и не пришлось. Драться с десятилетним ребёнком Кудряшов не стал. Он как-то умудрился схватить его за плечи и не позволить нанести себе удар, легонько встряхнул, после чего воззрился полным ужаса взглядом.

– Ненавижу тебя! Ненавижу! – закричал Герман, пока я быстро высвобождала его из рук отца и прижимала к себе.

– Геша… Да что такое случилось-то? – с недоумением проговорил Илья, смотря то на меня, то на сына.

Конец ознакомительного фрагмента.