Приятели Газа уже усадили констебля Плода к своим внедорожникам, надели бронежилеты и теперь надевали их. Гэри направился к своим фургонам. «Всё, пора. Если буду рядом с Палестиной, зайду. Не могу позвонить, телефоны, блядь, всё ещё не работают. Увидимся позже, да? Просто супер». Он посмотрел на Джерри, широко улыбаясь под своими очками-авиаторами. «Слушай, приятель, когда он облажается и тебе понадобится профессионал, звони нам».

«Я так и сделаю. Ты видел в городе боснийцев?»

«Они, блядь, повсюду! Боснийцы, сербы, косовары, кто угодно. Конечно, они здесь — это война, не так ли?»

Он вытащил бронежилет из своего внедорожника и натянул его на голову, прикрывая большие пятна пота на футболке. Он не заглянет ко мне. Через пять минут его голова будет занята чем-нибудь другим, а к вечеру он, вероятно, вообще забудет о нашей встрече.

Джерри ухмыльнулся мне, словно кот, объевшийся сметаны. «Старый друг из рекламного бизнеса?»

«Да, что-то вроде того».

«Девичья фамилия матери? Да, конечно. Ник Стоун — твоё настоящее имя?»

«Ага». И прежде чем он успел продолжить, я указал на женщин, которые всё ещё без умолку несли чушь. «Есть автобус, который отвезёт нас в город. Всё, что нам нужно сделать, это следовать за Spice Girls».

27

Двадцатиместный микроавтобус принадлежал Iran Airways, хотя у них не было рейсов ни в Багдад, ни из него. Возможно, это был способ удержать персонал, и за двадцать пять долларов США за поездку в один конец стоимостью пятьдесят кенийских шиллингов это был неплохой небольшой заработок. Пусть коммерческий рейс был всего один в день, тот, которым мы только что прилетели, но зато было много сотрудников НПО [неправительственных организаций].

Нас набилось больше, чем мест, чтобы сесть. Четыре иракские женщины в итоге сидели на своих чемоданах в проходе, пока мы проезжали мимо оцепленного аэропортом кордона безопасности, обложенного мешками с песком и олушей. В машине не было кондиционера, и даже с открытыми окнами было невыносимо жарко. Нам потребовался бы весь остаток дня, чтобы отлепиться от чехлов на сиденьях из ПВХ.

Подъездные пути к городу, казалось, не пострадали от войны, хотя американцы уже наверстывали упущенное. Местные жители с топорами и бульдозерами расчищали все кусты и пальмы вдоль дороги метров на тридцать, чтобы не было укрытия для самодельных взрывных устройств или атак.

Дороги были забиты новыми «Мерседесами», внедорожниками, старыми легковушками и грузовиками с оторванными крыльями. Люди в них были в основном одеты в костюмы и чиносы, а не в традиционные «дишдаши». Многие женщины носили юбки достаточно короткие, чтобы обнажать ноги, и лишь немногие носили полностью закутанную вуаль; большинство просто покрывали волосы. Я видела больше людей в паранджах, проезжая по Восточному Лондону, но не так много кебабных.

У магазинов электротоваров громоздились горы бытовой техники, рядом с блестящими горными велосипедами и вешалками с одеждой. Новые рекламные щиты рекламировали духи и стиральный порошок, а на прилавках, похоже, продавалось много еды и компьютерных игр. Я видел южноамериканские города гораздо хуже. Всё казалось вполне обычным, если не считать семи-восьми «Блэкхоуков», которые с грохотом проносились над крышами по пути в аэропорт.

Через несколько минут сомнений в том, что здесь шла война, уже не осталось. Огромные бетонные блоки, увенчанные колючей проволокой, сдерживали движение по мере приближения к Тигру. Появилась колонна «Хаммеров» с высокими бортами. Стрелки на крыше, все в касках и «Оукли», нервно осматривали здания по обе стороны, с визгом проезжая мимо.

Кто-то однажды подсчитал, что произведено столько автоматов АК-47, что хватило бы, чтобы вооружить каждого шестидесятого жителя мира. Когда мы пробирались по улицам, казалось, что большинство из них находятся в Багдаде. Почти каждый магазин и здание охранял иракец в сандалиях, с одним автоматом на плече – тем самым, с которым он, вероятно, пару месяцев назад возил американские «Хаммеры». У других автоматы тоже висели на плече, руки были заняты покупками или детьми.

На некоторых зданиях виднелись следы ударов и ожогов, а на месте оконных рам всё ещё висели полусгоревшие занавески. Некоторые представляли собой лишь груды бетона, цепляющиеся за стальные каркасы. Один торговый центр был полностью разрушен, затем тянулась череда из трёх-четырёх уцелевших зданий, а затем ещё больше груд обломков. Но, несмотря на всё это, город не был пустошью: люди гуляли по улицам, занимаясь своими делами, как в Сараево, как и в любой точке мира, когда всё идёт не так. Эти ребята просто жили, как могли. Посетители из чайных и ресторанов высыпали на улицу. В газетных киосках шла бойкая торговля. Я читал, что после смерти Саддама печаталось около сотни различных газет.

Когда мы с трудом выбирались на кольцевую развязку, я впервые увидел этого великого человека. В центре висела изразцовая фреска с его изображением, которую когда-то использовали для серьёзных стрельб. Небольшие фрагменты его улыбающегося лица, сохранившиеся до наших дней, были закрашены желчно-жёлтым цветом.

Водители останавливались на обочине дороги, и дети заправляли свои машины бензином, купленным на черном рынке, из пластиковых канистр. Это был ответ Багдада на пит-стоп «Формулы-1». Они окружали каждую машину, попадавшуюся им под руку, проверяя шины и протирая лобовые стекла, словно это уже вышло из моды.

У микроавтобуса была всего одна остановка, настолько близко к офису Iran Airways, насколько позволяли бетонные ограждения с колючей проволокой. Выбравшись из машины, я увидел наш отель «Палестина» менее чем в ста метрах. Водитель забрался на крышу и начал сбрасывать чемоданы. Четыре иракские женщины перестали орать друг на друга, чтобы как следует его огорчить, и он ответил им тем же.

Двое иракцев с АК подошли и покурили, пока мы приводили себя в порядок. Джерри стоял сзади, передавая сумки. Он рассмеялся.