«Я из Великобритании. Переехал в Штаты примерно год назад. Дата указана в моём паспорте».

Он вздохнул и принял выражение лица, которое обычно используется, когда отказываешься от овердрафта: «Ну, ребята, буду с вами откровенен. Моя работа — быть для вас, типа, посредником. Нам просто не нравятся фрилансеры, которые, возможно, выставят нас в невыгодном свете. Нам нравятся истории о том, как в городе снова включили свет. А ещё лучше — истории о восстановлении водоснабжения для благодарного местного населения. Больше всего нам нравятся истории о том, как иракские дети лечатся в больницах, оснащённых американцами».

«Итак…» Он помолчал, посмотрел на Джерри, затем снова на меня. «…вы оба должны покинуть Ирак сегодня. Мне всё равно, как вы это сделаете, но уезжайте. Имейте в виду: если вы этого не сделаете, последствия ваших действий могут быть фатальными. Мир вокруг действительно ужасен. На эту тему, джентльмены, — он на этот раз сосредоточился на Джерри, — я не шучу». Он ткнул пальцем в Джерри. «Понял?»

«О, понимаю. Секс-торговля — деликатная тема, особенно после того, что в прошлом году в Боснии разразилось скандалом. Помнишь, Ник, американские руководители покупали несовершеннолетних девочек для игрушек. Некоторые жирные ублюдки даже участвовали в их продаже в рамках сделки. Никого не судили, просто большие взятки, чтобы все молчали. Эта же корпорация теперь получила контракты здесь, в Ираке?»

Я не понимал, о чём он, но, должно быть, это было правдой. Двое рефери не произнесли ни слова.

«Я ведь прав, да? Ну и иди на хер».

Это был не лучший путь к сердцу управляющего банка.

«Мы поедем на север!» Я не просто сказал это, я прокричал это так громко, что несколько парней у двери отреагировали и подошли ближе. «Мы поедем на север!» — снова крикнул я. «Мы поедем в Турцию сегодня же!»

«Спасибо, Ник. Джерал, пожалуйста…» Техасец указал на обручальное кольцо Джерри. «Похоже, дома у тебя есть люди, которые о тебе заботятся. Подумай об этом. Я пытаюсь вытащить вас обоих из опасной ситуации, которую, честно говоря, ты сам и создал».

Они оба встали. Я не поднимал глаз и смотрел на четыре очень чистых и не потёртых ботинка, пока они не скрылись за моей спиной.

48

Пока он резал ножницами мою пластиковую обертку, парень, с которым я обменялись улыбками, прошептал мне в затылок: «Тебя ждут».

Потирая запястья, нас с Джерри проводили в роскошный коридор. Мы прошли мимо резных каменных колонн, под сводчатыми потолками и каннелированными куполами. Если бы арки не были заклеены фанерой, чтобы создать офисное пространство, а стены и мраморные полы не были покрыты километрами металлизированной серой изоленты, проводов и кабелей, я бы ожидал появления Людовика Пятнадцатого в любой момент.

Мы подошли к большим двустворчатым дверям рядом со столом для пинг-понга. Двое солдат вскочили с богато украшенных стульев, на которых сидели, и распахнули их.

Мы вышли на солнце. Мне пришлось щуриться, чтобы защитить глаза. Тепло отскакивало от макушки. С каждым из нас по солдату, нас проводили к «Хаммеру» и проводили в кузов. Это была не машина военной полиции. Она принадлежала капитану Д. Франкенмейеру. Его имя было написано трафаретом на правой стороне лобового стекла, словно это был улучшенный Ford Escort P-reg. Наши вещи уже были внутри. Я проверил свою поясную сумку. Паспорт был в целости и сохранности. Остальное не имело значения, но я был рад найти три с лишним тысячи долларов двадцатками и меньше.

Солдат за рулём был без бронежилета, а его шлем покоился на стальном выступе между передними сиденьями. На запасном переднем сиденье лежал ещё один шлем с двумя перекладинами. Капитан, которому он принадлежал, запрыгнул в машину и надел свои «Оукли». Когда он захлопнул дверь, я увидел длиннющий бейдж на его нагрудном кармане. Это был владелец «Хаммера».

Водитель завёл мотор, и мы проехали мимо улыбающегося лица. Франкенмейер резко развернулся к нам. «Крутенько, правда?» Будь он на несколько лет моложе, Франкенмейер мог бы приехать прямо из колледжа, играя в американский футбол. Широкие плечи, подтянутое тело, белые зубы, золотистый загар: ему бы пора было сниматься в кино. Я улыбнулся ему в ответ – вернее, своему отражению в его зеркальных линзах. Не было смысла ворчать. Эти ребята просто делали всё, что могли.

Он указал на Смайли. «Знаешь что? Мы успели раскрасить пятнадцать таких по всему городу, прежде чем их пришлось снести. Чем вы, ребята, так бесите людей?»

Джерри вздохнул, и я положил ему руку на плечо, чтобы он замолчал. «Кажется, мы задавали не те вопросы. Он же репортёр».

Франкенмейер снова повернулся к лобовому стеклу. «У нас их тут много. Тебе сегодня велели уехать из города?»

Я кивнул.

«Ты уже третий на этой неделе. Эти ребята любят, чтобы всё было гладко. Хотелось бы, чтобы они сделали то же самое и для нас. Они сказали, что мы пробудем здесь не больше четырёх месяцев, и точка». Он ткнул водителя в руку. «Как давно это было, Дэйверс?»

Дэйверс не стал смотреть на капитана: он был занят проверкой левого перекрёстка. «Чёрт, это же Рождество было, сэр. И я вступил в Национальную гвардию ради стоматологической страховки, а не ради этого дерьма».

Дэйверс был не один. Многие американцы из маленьких городков вступали в Национальную гвардию ради медицинской страховки и кредитов на образование. Большинство считало, что тренировочные лагеря выходного дня — это просто пункт, который нужно поставить галочку, прежде чем они получат настоящую выгоду. Никто всерьез не ожидал, что его отправят на войну, тем более на год или больше.