Смотрю на экран, а перед глазами уже не мутанты, а лицо отца…

Он так настойчиво говорил мне, что защита – главная цель. Но что, если защита – это лишь прикрытие? Что, если мы здесь не для того, чтобы защитить остров, а чтобы скрыть от населения правду?

Затем я вспоминаю мой последний бал после вступительной речи, крепкие руки на моей талии, умело ведущие в танце, твердый уверенный взгляд и обволакивающий голос:

«Относись серьезно ко всему, что тебе говорят. Прислушивайся к советам наставников и не спорь с генералом. Ты должна помнить, что на Полигоне Одинцов – единственный, кто действительно способен тебя защитить…»

Одинцов и «защитить»? Ты правда в это веришь, папа? Мы в аду, черт возьми. Я в аду, и ты ни слова не сказал мне о том, что меня ждет… что ждет нас всех… Выходит, ты лгал… лгал всю мою осознанную жизнь.

Возможно, Эрик…

Нет! Мне страшно даже допускать эту мысль, но она уже врезалась острыми шипами в сознание и рвет мою душу на части.

Возможно…

Возможно… у мамы есть веские причины ненавидеть моего отца.

Болезненный спазм сжимает внутренности, губы дергаются в горькой усмешке. Ощущение – будто я стою на краю пропасти и вот-вот сорвусь вниз. И из этой пучины никто меня не спасёт.

Даже президент Корпорации.

– У кого-то есть вопросы? – доктор Грант резко нарушает звенящую тишину. Первые секунды инициары молчат, все еще осмысливая поток обрушившейся на них информации. Мы слишком напуганы и растеряны, чтобы с ходу сформулировать перечень недостающих данных.

Первым приходит в себя Финн, решительно приподнимаясь из кресла.

– Доктор Грант, вы сказали, что шершень, напавший на нас, был следствием нового витка эволюции. Но к какому виду он относится? Это был Велокс или Коллективус?

Мысленно аплодирую ему, отдавая должное его аналитическим способностям. Но это в целом ожидаемо – все-таки Финн тоже ученый, хоть он и не успел закончить обучение.

– Мы пока не можем с уверенностью отнести этот экземпляр к типичным представителям изученных видов, и склонны считать, что это новый подвид мутации, – сдержанно отвечает биолог, бросая короткий, но напряжённый взгляд на Харпера, стоящего рядом с каменным лицом и молчаливо наблюдающего за залом.

– В чем именно состоят отличия? – не отступает Финн. Его голос звучит еще более настойчиво, как будто в нём проснулся профессиональный азарт.

– Всё дело в изменениях, обнаруженных в его клеточной структуре и зонах мозговой активности, – объясняет Грант, стараясь сохранять уверенный тон, но ее голос дрожит, и кажется, что ее слова звучат неубедительно даже для нее самой. – Вирус продолжает видоизменяться, ускоряя их метаболизм и регенерацию клеток, стимулирует более агрессивную адаптацию к условиям окружающей среды. Примером может служить целенаправленность и координация атак, зафиксированных во время последнего нападения. Это то, что вызывает особые опасения, и, учитывая увеличение популяции мутантов…

– Увеличение популяции? Но как? На материках больше нет людей, чтобы вирус мог распространяться. Или это не так? – уточняет Финн, нервно запуская пятерню в синюю шевелюру.

Мы все на мгновение шокированно застываем. Даже яркий свет экранов словно становится тусклее. Каждый из нас выжидающе смотрит на Элину Грант, надеясь услышать опровержение.

– Мы ещё изучаем этот феномен, – ее голос срывается, растерянный взгляд прилипает к непроницаемому лицу Харпера в ожидании дальнейших указаний.

– Продолжай! – не изменяя себе, цедит он сквозь зубы.

Доктор Грант поджимает красивые полные губы, рваным движением поправляя светлые волосы.

– Возможно, вирус эволюционировал до того уровня, что теперь размножение происходит не за счет заражения людей…

Слишком поздно. Слова «увеличение популяции» уже проникли в сознание каждого из нас. Финн снова нацеливается на уязвимое место:

– Но считалось, что мутанты утратили способность к размножению. Это было одно из последствий мутации, или я ошибаюсь?

Элина в очередной раз беспомощно взглянула на Харпера, но тот даже не шелохнулся. Теперь она оказалась лицом к лицу с тем, что не могла объяснить. Или, точнее, с тем, что нельзя сказать.

– М-вирус непредсказуем, – как можно убедительнее произносит биолог. – Есть высокая доля вероятности, что новые его формы изменили данный процесс. Мы наблюдаем за этим и… разрабатываем теории. Мутации могут достичь более глубинного уровня биологического существования…

– Это звучит как попытка увильнуть, – тихо, почти беззвучно бормочет Кэс, повернувшись ко мне.