Потапа Васильевича я нашёл на берегу. В своей низменной кепочке и добротном костюме, он как всегда выглядел самым обычным горожанином, на котором не задерживается взгляд гвардейца, да и просто прохожего.

— Ваше сиятельство, — поклонился он, когда я подошёл. — Рад, весьма рад. Видели, красота-то тут какая теперь?

— Красота, — согласился я. — Слышал, что не без вашей помощи.

На самом деле ничего такого я не слышал. Но ощутил эмоции и увидел. С такой гордостью может радоваться лишь человек, вложивший не просто средства, а душу.

Удивил я Новгородского. Мастер воров даже дар речи потерял на какое-то время, часто моргая.

— Это где же вы такое услышали? — очнулся наконец он и с подозрением прищурился на меня. — Никто не знал!

— Не переживайте, — я рассмеялся. — Вашу тайну я никому не выдам.

— Знают двое, знают все, — проворчал Потап Васильевич. — Старею я, теряю хватку. Прознают, что добрые дела делать начал, изведут же меня.

— Никто не узнает, — пообещал я. — А вы не скромничайте, мастер. В вашем возрасте жизнь только начинается. Да в любом, в принципе.

— Опасный вы человек, ваше сиятельство. Запугать любой может, а вот вселить надежду… Ну да ладно, дело у вас ко мне. Я слушаю.

— Давайте пройдёмся? — предложил я, указывая на набережную.

Солнце едва скрылось за горизонтом и загорелись фонари. На той стороне реки уже вовсю сверкали огни домов, и отблески плясали на воде. Ветер усиливался, поднимая волны.

Вот уж действительно стихийный город. Камень, вода, воздух и огонь. Олицетворение силы, которым я не уставал любоваться.

Мы дошли почти до конца и присели на скамейку. Над нами шуршала листва, скрывая разговор. Мастер воров удовлетворённо улыбнулся и повернулся ко мне:

— Так что за работа, Александр Лукич?

— У меня для вас много работы, мастер, — усмехнулся я.

Что-то у меня для всех много работы появилось. Да и хорошо, не всё же самому решать. Пора уже распределять задачи, чтобы заняться важным. Пора доверять, будь то Новгородский, в котором я был уверен не меньше, чем в прочих, с кем свела судьба.

Может, океаны покоряются и одиночкам, но зачем, если мир полон людей. Главное — найти своих.

— Меня беспокоит происходящее на острове, Потап Васильевич.

— В доме завелись грызуны? — хитро улыбнулся он.

Я расхохотался, вспомнив тех мышей, что продавали на Сытнинском рынке. А ведь по сути, идея Баталова с неприкасаемой дюжиной была та же самая.

Беседовали мы с Новгородским долго.

Я успел ответить на сообщения из дома, что меня можно не ждать. Ночь предстояла насыщенная, и на сон в ней вряд ли найдётся время.

О князе Мейснере мастер воров знал мало, о чём сразу признался и объяснил причину. Вся княжеская прислуга молчала. То есть вот совершенно все.

Потап Васильевич основной способ получения информации и не утаивал. Нечего там было таить, логично же, что лучше всего знают о хозяевах слуги. Кто просто болтлив после чарки, кто до денег охоч, а кого и спрашивать не нужно — всё вывалит, в основном по причине недовольства.

Во многих семьях было много приходящих людей, да и среди живущих годами тоже находились разговорчивые.

Верность не купишь деньгами, лишь отношением. О чём зачастую многие аристократы забывали, расплачиваясь раскрытием секретов. Далеко не все брали такие клятвы, что не обойти. Да и не все соглашались на столь жёсткие условия.

В общем, там разговор, здесь словечко — и Новгородский знал практически про всех и всё. Но не про Мейснера.

Судя по всему, все служащие, бывавшие в доме князя, дали клятву такую, что не обойти. Да и в принципе редко из дома отлучались. Никто из них не шастал по кабакам и прочим увеселительным заведениям.

— Был только один парнишка, забавный такой, — рассказал мужчина. — Помощником садовника устроился у князя. Приехал откуда-то из дальней губернии, вроде князь его заметил в одной из поездок, что талант у того. Природником был.

— Был?

— Ну получается, что был. Потому как исчез. Вот он захаживал тута в одно местечко по соседству. Простое, без изысков, для таких вот работяг. Певичка там молодая работала, парнишка и втрескался. Каждый вечер захаживал с букетами. Всё жалованье, пожалуй, спускал на это дело.