Видела бы Хельга, подумал он, как элегантно и дипломатично я обращаюсь между послами и министрами на непростой венской сцене!

***

Профессор Уилер не мог уснуть в своем номере отеля - Захер После его выступления состоялась дискуссия, длившаяся почти два часа;

мнения резко столкнулись. Профессор Ломради яростно полемизировал и выдвинул тезис: если есть Творец, то он — Творец всего! Вся природа так прекрасна и свидетельствует о высшем разуме, а чудеса плюс разум — это Бог! Что ж, все знали, что Ломради — ревностный католик, и лекция Уилера пришлась как нельзя кстати. После Тейяра де Шардена ортодоксальной ветви католической церкви стало трудно постоянно согласовывать своё представление о Боге с новейшими научными открытиями.

Другие докладчики, такие как Токояма, сомневались в возможности построения подобной биологической модели, даже если предположить, что известные гены живого существа являются пластичным материалом, и понимать - конструирование - как микроманипуляции промежуточными процессами молекул белков дезоксирибонуклеиновой кислоты.

Вскоре дискуссия перешла от дельфинов к их интеллекту. Где, если не Бог поможет? Можно ли представить себе астронавтов из далёкой Солнечной системы или, как спросил один из докладчиков, затерянную Атлантиду? Создавалось впечатление, что они находятся не на конгрессе ЮНЕСКО по бионике, а на встрече любителей утопической литературы.

Одесский профессор Сахаров вернул дискуссию к исходной точке, подтвердив некоторые идеи Уиллера собственными наблюдениями. Относительно окончательной гипотезы он заметил: - Я считаю, что мнение коллеги Уиллера заслуживает тщательного изучения и осмысления. В любом случае, в дальнейших экспериментах с биотоками мозга в Одесском океанариуме мы уделим особое внимание зонам, которые Уилер называет - зоной молчания Пользуясь случаем, от имени Академии наук СССР и от себя лично, я хотел бы пригласить профессора Уиллера посетить наш институт в ближайшее время.

Уилер улыбнулся. Вечером того же дня посол Макгалли навестил его в отеле, расспросил о ходе дискуссии и в свойственной ему резкой манере заметил, что поначалу он считал, что его, Уиллера, заключительное слово будет полной ерундой об американских исследованиях дельфинов. Но теперь он рад, что, по-видимому, произвел настоящую сенсацию в Конгрессе. Приглашение из России? Уилер должен поехать в Одессу.
– Идеально вписывается в общую картину, профессор Он, Макгалли, проинформирует Вашингтон, и неплохо было бы начать визит из Вены, фактически с нейтральной территории.

Здесь будет меньше бюрократических проволочек, чем дома, ведь здесь ему, послу, придётся подписывать выездную визу в СССР. Для таких поездок всё ещё действовали особые правила.

Видимо, подумал Уилер, посол посчитал политически выгодным вести репортажи из Вены:

Vienna-Asso-Press

После того, как профессор Уилер из студии Marine Land во Флориде, США, выдвинул сенсационные теории о дельфинах на Конгрессе учёных-биоников ЮНЕСКО, два часа общих дебатов по новейшей американской теории… стоп… глава советской делегации, профессор Сахаров, впечатлённый достижениями американской науки, приглашает профессора Уилера посетить Одесский океанариум… стоп… профессор Уилер, заголовки венской прессы.

Завтра они отклонятся от темы в своих докладах, размышлял Уилер.
– Фантастика - – вот самый лестный эпитет, который они используют для меня. Ватикан призовёт Ломради как ключевого свидетеля и превратит меня в невольного исповедника всемогущества Божьего. Хорошо, что все мои коллеги, как и я, знают, как пресса склонна преувеличивать подобные вещи.

Уилер повернулся на другой бок. Приглашение Сахарова стало для него неожиданностью, но он был рад. Он уже много читал об океанариуме. В некоторых отношениях он должен был быть современнее, чем его собственная станция во Флориде.

Посмотрим. Возможно, предложение Макгалли отправиться отсюда прямиком в Одессу было не такой уж плохой идеей.

***

На следующее утро наступил один из тех золотых сентябрьских дней, которыми так богата Вена. Сахаров и Коньков остановились в отеле - Бристоль недалеко от Вотивкирхе. Оттуда до Хофбурга было всего полчаса ходьбы по Рингу. Такси они решили не брать. Небо было ясным и светло-голубым, лёгкий ветерок гулял по паркам и улицам, большие старые каштаны на краю Оранжереи приобретали нежно-жёлтый оттенок кончиками листьев. Сахаров вдыхал утренний воздух. Есть что-то великодушное в этой Вене, подумал он, хотя здания времён Франца Иосифа, по отдельности и в отдельности, были просто отвратительны. С драконами с кольцами на крышах, с приклеенными греческими колоннами, с усами рыцарей и девами с балконами в развевающихся каменных одеждах, они были всего лишь имитацией по сравнению с истинным венским барокко, не говоря уже о Шёнбрунне Марии Терезии.

Но все эти чудовища были так чудесно легки и воздушны, размещённые в зелени парка; старые буки, каштаны и кусты сирени никогда не открывали полного вида на величественные здания – так создавался поразительный эффект благородства и позднефеодального величия… - Слава вашим великолепным деревьям – подумал Сахаров, улыбаясь про себя.

Ему захотелось выбежать, как мальчишке, и петь, петь во весь голос, чтобы выплеснуть остатки гнева.

Вчера вечером состоялся последний спор с Коньковым. Коньков настаивал на своей позиции, что было бы разумнее направить приглашение, о котором договорились ещё до их отъезда, Уилеру лично, а не coram publico. Сахаров же думал иначе. По его мнению, было особенно важно направить это приглашение на форуме такого международного конгресса и тем самым ещё раз продемонстрировать мировой общественности серьёзность намерений Советского Союза в отношении международного сотрудничества. Коньков, напротив, настаивал, что публичное приглашение будет раскритиковано как пропагандистский манёвр, что они что-то упустили. К тому же, Сахарову следовало заранее обсудить с ним свои намерения. Это было уже слишком. Он вспылил: - Я глава делегации, вопрос решён, и когда и как я передам это приглашение, решать мне, товарищ Коньков!
–