— Заходи, — мрачно произнес Шала, глянув на своего протеже исподлобья.

Рядом с вором стояли два кавказца. Когда Жук вошел, они что-то возбужденно говорили на своем языке, а Шала слушал. Увидев вошедшего боевика, кавказцы замолчали.

Жук остановился, как и в прошлый раз, в середине комнаты. Но теперь повисшая пауза не вселяла оптимизма.

— Что случилось? — спросил наконец Шала, как показалось Жуку, скорее с досадой.

— Бобра… — начал было Жук, но умолк, покосившись на кавказцев, этим взглядом как бы спрашивая вора, все ли можно говорить при его гостях.

— Бобра замочили? Э, знаю. — Шала махнул рукой. — Все?

— Замочила его девка одна… — Жук снова не закончил фразу, по глазам собеседника поняв, что все эти подробности уже известны.

— Еще есть чего?

— Больше ничего, но ведь…

— Что с «Гладриелью»?

Рекламное агентство «Гладриель» стояло следующим в списке тех, которые Жук должен был посетить со своими ребятами. Визит был назначен как раз на сегодня.

— Я думал, что, может, из-за того, что с Бобром… изменится что-то…

Шала укоризненно покачал головой и посмотрел на кавказцев, молча стоявших возле его стола, словно призывая их в свидетели: вот с кем приходится работать! Потом поднял руку и, ткнув в сторону Жука указательным и средним пальцами, заговорил:

— Э, кто такой Бобр? Бобр — мужик, да? Деловой, но не черной масти! Какое мне дело, что там за дела? Ну, завалил кто-то мужика. Беспредел, базара нет. Найдем и накажем. Но какого хрена я должен из-за этого что-то менять? Это мои дела, да? Я — вор! Ты что, не знаешь?

— Да нет же, Шала! — Жук засуетился, если это слово применимо к человеку, стоящему на месте. — Я просто думал, что, может, будут какие, команды…

— Что? — Шала нахмурился.

— Ну там найти, кто замочил, кто заказал… или…

— Э, Жук, я думал, ты плохо соображаешь, а ты вообще не соображаешь! — Шала осклабился собственной шутке. Кавказцы у стола тоже оживились.

— Я… — Жук сделал шаг назад, к двери. — Я пойду?

— Далеко? — спросил Шала без всякой интонации, чуть слышно, но от этого вопроса потянуло сыростью, свежевыкопанной в лесополосе узкой ямой метр с небольшим в глубину.

Жук слышал о таких ямках в лесополосе. Слышал также и о том, что рыли их сами приговоренные, подгоняемые пинками и окриками своих палачей. Ни разу никто из его бригады не ездил с подобным заданием, но все знали по крайней мере четверых братков, уехавших на разбор к Шале и исчезнувших без следа. Все знали, но предпочитали не обсуждать.

Жук облизал губы и так же чуть слышно ответил:

— Поеду с братвой в «Гладриель»…

То ли вор не расслышал, то ли расслышал, но пропустил мимо ушей.

— Что молчишь? — Шала вскинул брови. — Проходи уж, раз пришел. Сядь посиди немного.

Жук кивнул, боком подошел к одному из диванов и неуверенно сел.

Убедившись, что гость его занял указанное место, Шала повернулся к кавказцам и заговорил то ли по-грузински, то ли еще на каком-то из кавказских языков.

Дорого бы Жук дал сейчас, чтобы узнать, о чем они говорят. Возможно, они обсуждают, на каком километре какого шоссе заставить проштрафившегося бригадира рыть себе могилу, а он сидит в двух шагах и ни сном ни духом!

По счастью, в орнамент незнакомых слов то и дело вплетались слова русские, и по этим словам можно было легко понять если не содержание разговора, то, по крайней мере, предмет обсуждения. Жук с облегчением понял, что кавказцы уговаривают Шалу принять участие в торговле водкой на каком-то рынке. То ли они просили денег, то ли «крышу», но в любом случае им было наплевать на сидевшего в кабинете Женьку Зыкова.

Конечно, Жук понимал, что оставили его здесь не случайно, что вор еще займется его персоной, когда решит вопрос с земляками, но Жук считал, что если Шала оставил его для разговора, то не все потеряно. Иначе какой смысл разговаривать? Убить человека можно молча, без прощания и комментариев.

Наконец Шала поднялся и произнес что-то категоричным тоном. Очевидно, объявил просителям о своем решении, и те, похоже, остались недовольны.

Еще пару минут заняла сцена прощания, обильно сдобренная рукопожатиями и похлопываниями по спине.

Несмотря на свое положение и настроение, Жук отметил с чувством, напоминающим патриотизм, что слово «братан» не переводится с русского и то и дело проскакивает у горцев.

Простившись со своими гостями, Шала вернулся к столу, сел в кресло и, прибавив звук, уставился в экран телевизора, где Джеймс Бонд несся на танке по узким улочкам Питера. Вор словно забыл о присутствии в кабинете еще одного человека.