— Это уж философия, к делу! — оборвал его Назаров.

Черняев презрительно посмотрел на товарища, потянулся всем телом и воскликнул:

— Эх, люблю эти скитания!.. С восторгом слежу за тем, как недовольно вытягиваются лица одних, как расплывается улыбка на лицах других при виде «нашествия дачных гостей»… Ха-ха-ха! Какой калейдоскоп переживаний у чадолюбивых родителей! «Хватит ли пломбира?», «Сделает ли наконец Иванюков предложение Лизочке?». «Не разболтает ли Севринов жене о том-то?», «Не пришли бы при гостях за долгом из лавки»… Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха!.. Ловить ревнивые взгляды, устремленные на аллею, по которой гуляет «он» с другой или «она» с другим… Нечаянно подслушать чей-нибудь отзыв о ком-нибудь из гостей… Нет, Володька, тебе этого не понять!.. Чтобы это понять, нужно быть убежденным передвижником!.. А появление на небосклоне грозовой тучи! Ха-ха-ха!.. Что за удовольствие смотреть на растерянные лица, на нервную торопливость движений! Как все переплетается! Ха-ха! А женщины!.. Молния, корова на лугу, лягушка в болоте, пьяный в канаве — все внушает им одинаковый страх… Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!! Ха-ха-ха!!!

Назарова заразил смех Черняева.

Они долго глядели друг на друга и уже беспричинно хохотали.

Вдруг Черняев оборвал смех и вскочил на ноги.

— Куда ты так стремительно?! — воскликнул Назаров, занимая на диване место Черняева.

— Счастливо оставаться, оседлый товарищ! — вместо ответа крикнул Черняев уже с порога комнаты.

1913

История одного аванса

Издатель посмотрел на Перочернильницына и, не расслышав, переспросил:

— Аванс?

— Ну да, 25 целковых!

— Принципиально против.

— Принципиально за.

— Не дам!

— Дадите!

— Нет, не дам!

Перочернильницын встал со стула и лег на кушетку.

— Что это значит? — несколько удивившись, спросил издатель.

— Бывают обстоятельства, когда остается одно — «ложись да помирай».

— Пожалуйста, но только не здесь!

Перочернильницын вытащил из кармана записную книжку и черкнул в ней несколько слов.

— Поймали тему? — иронизируя, сказал издатель.

— Нет, записал: «В моей смерти виню издателя».

— Послушайте, ведь это глупо!

— Даже жестоко, бесчеловечно, аморально!.. Какое право вы имеете быть виновником моей смерти?

— Полно шутить!

— Перестать шутить? Это мой хлеб!

— Да уйдите вы отсюда!

— Аванс!

— Ладно… пять рублей дам… с полным зачетом при первой получке.

— Двадцать пять… частичное — ad libitum — погашение.

— Нет!

— Как вам будет угодно… Поручаю вам заботу о моей жене и детях. Завещаю вам все тетрадки с вырезками и долги в мясную, сливочную и мелочную…

— Благодарю! — сухо сказал издатель.

— Мое перо и чернильницу передадите в Академию наук, пусть хранятся там, пока не возникнет мысль образовать музей моего имени… Имеющиеся в портфеле редакции мои рукописи передадите в Императорскую публичную библиотеку… Дома у меня есть одна жилетка — передадите ее редакционному сторожу…

— Будьте любезны отправиться домой и лично привести в исполнение все поручения, — прервал Перочернильницына издатель.

Перочернильницын молча повернулся на другой бок.

Наступило молчание.

— Десять рублей вас устроит? — прервал молчание издатель.

— Добавьте еще пятнадцать, и я напишу о вас некролог..

— Что? Я помирать не собираюсь. Вот вы…

— Но ведь когда-нибудь помрете?

— Помру.

— Вот и закажите мне некролог! По крайней мере, прочтете в рукописи при жизни: «Покойный был человеком отзывчивым на чужую нужду. Для сотрудников — это был не издатель, а прямо-таки отец родной. Бывало, придешь к нему… не знает, где усадить. Не успеешь слова сказать, он уже: «Голубчик, не нужен ли аванс, возьмите, не стесняйтесь, как-нибудь отпишете». Не нужно, а берешь — нельзя же обидеть такого человека! Да, для нашего брата-писателя — это был клад!» Хорошо?

— Хорошо, что близко к истине, — сказал издатель.

— А вы сделайте, чтобы было еще ближе!

— 15 уж дам… с полным зачетом…

— …За составление некролога… — подхватил Перочернильницын.

— Нет, нет, отпишете фельетоном… Некролог — только одолжение за аванс…

— Двадцать пять?

— Двадцать!..

— Двадцать пять?

— Хорошо: двадцать пять, но гарантию, что некролог будет написан и помещен!..

— Расписку выдам!

Издатель стал было писать ордер, но вдруг спохватился:

— А что, если вы умрете до меня?

— Некролог сейчас заготовлю, а помещение его завещаю, в случае своей преждевременной смерти, близким.

Когда Перочернильницын с ордером в кармане направился в контору, издатель крикнул ему вслед:

— Не забудьте вычеркнуть из книжки обвинение!

1913

Тиран

— Петя, не смей скакать!

Шестилетний Петя вскинул на отца свои голубые глаза, вытянул вперед деревянную палочку, на которой ездил верхом, и, глубоко вздохнув, сел на диван.