Рассказывая это, он еще удивился тому, что в последний момент почему-то таз свалился в другую сторону, а вообще предполагалось, что таз тоже должен упасть на голову вошедшего.

И так подозрительно на меня посмотрел и спросил:

— А может вы магиня? Поэтому вас тазом не пришибло?

На что я ответила, что магия у меня есть, но её немного, так, чтобы тазы отшвыривать. И все дружно расхохотались.

Мадам Эжени задерживалась, и я попросила мальчишек показать мне дом.

Поскольку мама им сказала, что я буду жить с ними, а я ещё их вкусно покормила, доверие ко мне выросло и меня, может не на все сто процентов, но точно больше половины, приняли за свою.

Путешествие по дому начали снизу вверх. И первое, что я увидела, была шикарная комната, в которой стояли… манекены, ну не такие как у нас в магазинах, а портняжные.

— Это что за комната? — восхищённо спросила я

Ответил мне старший, Менер:

— Да это у мамы когда-то была собственная портниха и в этой комнате она шила маме одежду, но это когда был папа и он мог поддерживать специальные кристаллы. Видите, — и мальчик, показал на манекен, на котором были крючочки, — вот сюда вешается ткань, а потом специальным кристаллом куски ткани сшивались, превращаясь в магическое платье без швов.

— А разве эти кристаллы нельзя заряжать где-то ещё? — спросила я

Ответила мне мадам Эжени, которая, видимо, не обнаружив нас на кухне, прошла на наши голоса:

— Вряд ли, чтобы заполнить такой кристалл надо иметь на службе собственного бытового мага высшей категории, либо ты должен относиться к высшей аристократии, только они обладают таким уровнем магии. Мой муж был именно таким, — грустно добавила она.

— Мадам Эжени, пойдёмте я вам положу плов, — сказала я, понимая, что бедная женщина ещё даже не поела

Мы прошли с ней обратно в кухню. Было понятно, что здесь семья стала есть совсем недавно, когда стало некому носить еду в столовую.

Пока накладывала плов в тарелку, размышляла, стоит ли говорить мадам Эжени, что магия у меня есть, что я как раз тот самый маг, который может заряжать самые крутые кристаллы.

Ведь просто так мне самой, без чьей-то помощи не заработать. А если я не заработаю, как тогда я смогу поехать в Бурж, чтобы найти дочку. Ведь каждый день, пока я не могу этого сделать, она там совсем одна и не факт, что у неё всё хорошо.

Бурж

Утром, открыв глаза граф де Демартен пытался понять, почему он лежит на полу, одетый, в грязной одежде и дурно пахнет.

Вспомнил нотариуса, грязную дешёвую забегаловку и девочку, Эмилию, которая плакала и просила его подняться. Открыл глаза, сильно болела голова, потрогал рукой, на затылке была большая шишка и судя по тому, что резко защипало, была рассечена кожа.

Что там сказал нотариус? Стоп! Он не сказал, он дал ему газету. Нет, а как звали его жену? Сара? Сара умерла. Ему не для кого больше жить. Выходит, что он зря держался за жизнь все эти страшные три года.

Как это зря? Он будет жить ради дочери! Его дочь, она жива. Непросто так он оказался в этом трактире. Его дочь Эмилия жива. Надо только всё оформить.

Граф встал, посмотрел на себя в маленькое зеркало, которое висело здесь же над импровизированным рукомойником. Граф усмехнулся, для таких лишенцев такие же рукомойники, побитые и без магии. Из зеркала на него смотрел бородатый мужик непонятного возраста с синяком под глазом и ссадиной на лбу.

— Да, уж, красавчик, — подумал граф

Воды в рукомойнике не было и граф был вынужден выйти из комнаты, чтобы крикнуть хозяйке, что ему нужна вода.

Он вышел на лестницу и увидел, что на полу сидела Эмилия, сжавшая в комочек, а хозяйка трактира лупила её какой-то мокрой тряпкой.

Злость всколыхнулась, какая же гадина! Одним прыжком с лестницы Жан оказался возле трактирщицы и схватил её за руку, которую она как раз замахнулась, чтобы снова опустить мокрую тряпку на белокурую головку.

Трактирщица испуганно взглянула на него.

— Прекрати…ть! — схватил тряпку, вырвал её из рук распалившейся бабы и бросил в сторону двери

Трактирщица отшатнулась. А Жан наклонился и поднял девочку с пола. Она прижалась к нему и обняла ручками за шею.

И тут трактирщица заявила:

— Если такой сердобольный, то забирай девчонку себе, одни убытки от неё.

— Вот и славно, — подумал Жан, а девчонка, как будто почувствовала его уверенность, ещё крепче прижалась к нему.

Вспомнил, что спустился, чтобы сказать, что у него нет воды, хрипло бросил трактирщице, не выпуская ребёнка из рук: