Мысль эта почему-то меня напугала. Я ухватилась покрепче за ручки ведер и ускорила шаг.

Колонка нашлась буквально в десяти шагах на маленьком, выложенном терракотовой плиткой пятачке. Возле нее крутились вездесущие мальчишки, черпали воду пригоршнями, брызгали друг в друга, хохотали. Но, завидев меня, прыснули в стороны. Так что к колонке я подошла без конкурентов.

Вода бежала весело, шумно. Я не удержалась, сложила ладонь лодочкой, набрала полнехонько, до краев, и отхлебнула. Боже, как же хорошо! Вода была вкусной, ледяной, кристально чистой.

Набирать ведра полными я не стала. Все-таки Наташа Риммель слишком хрупкая для такой ноши. Лишь вода наполнила две трети, я оставила колонку в покое, обхватила покрепче деревянные ручки и неспешно пошла обратно.

Было тяжело, но вполне терпимо. Сколько раз еще мне придется проделать этот путь? Из груди моей вырвался тяжкий вздох.

— Лопни мои глазоньки, — раздалось вдруг рядом восхищенное, — сколько живу, но такой красоты в наших местах не встречал. Кто вы, мадемуазель?

Вот, так и знала, что без сковородки выходить нельзя. Почему я не взяла ее с собой? Этими ведрами даже не размахнешься особо.

Дорогу мне перегородила самодельная тележка с кучей ящиков на борту. Вез ее плотный мужчина средних лет. Коренастый, сильный, с красным лицом, блестящей лысиной почти во всю голову, роскошными усами и внушительным пузом.

Именно он сейчас взирал на меня с совершенно детским восторгом.

Я скромно потупила взгляд.

— Наташа Риммель. Я новая хозяйка лавки редкостей. Только вчера приехала.

— Лопни мои глазоньки, нашей тетушке Терезе привалило счастье. Будет с кем поболтать старушке. А то она переживала, бедняжечка, какой окажется наследница покойной Женевьев.

Как он ласково-то о старой вредине. К потупленным очам я добавила невинную улыбку, и сама поразилась своему артистизму.

— А как вас зовут?

— Месье Сюар. Я местный старьевщик и мастер на все руки. — Взгляд его стал совершенно умильным.

Мой новый знакомец огладил усы, зачем-то втянул брюшко, застегнул на жилете среднюю пуговицу и добавил:

— Вы, мадемуазель, можете называть меня запросто — дядюшка Леопольд. Тем более мы с вами соседи. Моя супруга, мадам Бабетта, держит швейную лавку прям рядышком с вашей.

Он вдруг всплеснул руками, ринулся к тележке и принялся сдвигать ящики, приговаривая:

— Что это я, старый дурак, мадемуазель такую тяжесть в своих нежных ручках держит, а я совсем ничего не вижу, лопни мои глазоньки!

Я вдруг тоже подумала: “Что это я, как дура, стою наперевес с такой тяжестью?” И наконец-то опустила ведра на мостовую.

Дядюшка Леопольд легко расчистил завалы и освободил место для моей ноши.

— Ставьте, моя дорогая, ставьте, — проговорил он. — Нам все равно по пути.

От столь щедрого предложения грех было отказываться. Я водрузила ведра на тележку. Месье Сюар потянул ее за ручку и покатил на нашу улицу. А мы продолжили душевный разговор.

***

— Дядюшка Леопольд, — спросила я, — вы говорили, что мастер на все руки.

— Что правда, то правда, — он остановил свой транспорт и сунул мне под нос мозолистые ладони, — я этими руками могу всё!

— Так уж и все? — лукаво улыбнулась я.

— Вы меня обижаете недоверием, мадемуазель Наташа. Вот скажите, что у вас дома нужно починить?

— Водопровод! — тут же вырвалось у меня.

— А-а-а, — протянул он с облегчением, — а я-то думаю, что за блажь тащить ведра за тридевять земель, когда дома в кране есть вода.

— Нету, — выкрикнула я горячо, — нету воды. И крана нету, в том-то и дело.

Чуть задумалась и добавила:

— И денег нет, чтобы заплатить вам за работу.

Месье Сюар бросил взгляд на плохонький наряд Наташи Риммель и понимающе кивнул.

— Что денег нет, мадемуазель, то не беда. В вашей лавке наверняка найдется для меня много нужного.

Он любовно огладил рукой ящики со своими сокровищами.

— Так что сочтемся.

За разговорами мы совершенно незаметно подкатили к моей лавке. Месье Сюар остановил тележку, а я лишь только потянулась к ручке, как дверь сама собой распахнулась.

Над порогом застыла грозная бабуля. По бокам ее смирно висели два драконьих ангелочка.

— Вот в мое время, — она назидательно воздела палец вверх. Пенсне на ее носу возмущенно блеснуло. Малышня перепугано прыснула в дом. — Благовоспитанные девицы не покидали жилище, не заперев дверей!