Я чувствовал, как тугой клубок возбуждения закручивается внизу живота, разгораясь всё сильнее. Черт побери, я был близок к тому, чтобы просто завалить нас обоих прямо здесь, на эти холодные камни, которыми был вымощен вход в её сверкающую Сокровищницу, и брать её, пожирать её губы, её кожу, пока это дикое, первобытное желание не будет утолено. Пока крыша не съедет окончательно.

— Макс… Макс… — пробормотала Шелли между нашими лихорадочными, жадными поцелуями, её пальцы впились в мои плечи. — Нам нужно… мы должны остановиться…

— Это последнее, чего я сейчас хочу, — простонал я в ответ, снова сплетая наши языки в тугом узле. — Остановиться? Да вы издеваетесь!

— Но тут… тут будут… ох… — Шелли запнулась, когда я прижал её ещё ближе, так, что почувствовал каждый изгиб её тела. У неё почти подогнулись колени, когда я переключил внимание с губ на её нежную, пахнущую травами шею.

— Ты нужна мне, Шелли, — выдохнул я, когда мы оба на мгновение оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Голос сел. — Боги, как же ты мне нужна.

— Внутрь, быстро, пока не пришли наши гости! — она немного отстранилась, но её глаза горели прежним огнём. Схватила меня за руку и потянула ко входу.

— Стой, какие ещё гости? — спросил я, едва поспевая за ней и влетая в главный атриум этой пустой, огромной стеклянной конструкции. Гости? Сейчас?!

— Да, — бросила она через плечо, дерзко подмигнув мне. — Если мы собираемся устроить бал, то это идеальное место. И у меня тут несколько человек должны прибыть на… экскурсию. Осмотреть всё.

— Зачем? — не понял я, следуя за ней к сломанному фонтану в центре зала. Вокруг него стояли четыре больших расписных горшка с деревьями, похожими на бонсай, видимо, для тени. Солнечный свет, льющийся сквозь высокие сводчатые потолки, заливал всё вокруг танцующими радужными бликами. Красиво, спору нет, но…

— Ну… — начала она, отступая на шаг и увлекая меня за собой вокруг фонтана игривым жестом. — Этому месту, как видишь, нужно ещё очень много работы, прежде чем оно будет готово принять лучших представителей Острова Сканно.

— О, это уж точно, — согласился я, оглядываясь. Работы тут был непочатый край. Я попытался поймать её, когда она скользнула мимо огромной керамической урны.

— А это значит, — продолжила она, наконец позволив мне поймать её и прижать к прохладной поверхности горшка. Её дыхание стало прерывистым. — Что нам нужно этим заняться. Немедленно.

— Это что, приказ? — простонал я, зарываясь лицом в её волосы и вдыхая этот сводящий с ума аромат — нежный жасмин и что-то ещё, более терпкое, землистое, вроде дыма от кедровых поленьев и пепла. Такой родной, такой её.

— Макс, — выдохнула Шелли, прижимаясь всем своим горячим, гибким телом к моему. Её глаза потемнели. — Возьми свою жену. Займись со мной любовью.

Её слова ударили, как разряд тока. «Возьми свою жену. Займись со мной любовью». Да это, блин, не приказ, это музыка! Лучшее, что я слышал за всё это чёртово время.

Я прижал свою феникс, от которой просто сносило крышу, к стене рядом с одним из этих здоровенных деревьев в кадках. «Шелли…» — Горячий шепот сорвался с губ. Черт, как же она пахла — смесью чего-то цветочного, пряного и ее собственного, неповторимого аромата, который всегда бил мне прямо в голову.

Она вскинула на меня свои изумрудно-зеленые глазищи, в которых плескались страсть и огонь, и ее рука тут же взлетела, чтобы вцепиться в волосы у меня на затылке. Одновременно она закинула ногу, обвив ее вокруг моего бедра, прижимаясь еще теснее. По всему телу пробежал разряд.

— Я… я чувствую, что не могу тобой насытиться, — призналась она, и ее голос, от которого у меня всегда мурашки бежали по коже, дрогнул.

«То же самое». — Рык вырвался из груди, пока ладони скользили вверх по ее талии, ощущая каждый изгиб, а затем вниз, сжимая ее упругие ягодицы. Хватка у нее была что надо. — «Думаешь, так теперь будет всегда? Эта чертовщина между нами?»

— Я… я не знаю, Боже, — выдохнула она, и это «Боже», обращенное ко мне, резануло слух, но сейчас было не до того. — Но одно я знаю точно: ты мне нужен. Срочно.

Ее пальцы уже лихорадочно возились со шнуровкой на моих штанах. В этот момент мне самому до одури нужно было быть с ней, как можно ближе, слиться воедино. Между двумя парами трясущихся рук — моих и ее — она наконец освободила мой ноющий, твердый как камень член, а я тем временем задрал ее легкое, небесно-голубое платье и рывком поднял ее, усаживая на край большого керамического горшка. Не самое романтичное место, но кого это сейчас волновало?