Шрифт:
«А вот и ещё один фанатик, ведь явно взрывчатку варил на кухне, ну что ж, тем лучше».
– Как Вас зовут, сударь, представьтесь, пожалуйста, - попросил его я.
– Андрей Семёнович Терехов, студент третьего курса московского Императорского университета, к вашим услугам! – этот борец с террором так произносил слова, что создавалось ощущение, что сейчас он шёл на свою собственную Голгофу, и у меня даже возникло чувство одобрения и уважения к этому, по сути, ещё мальчишке.
– Андрей, ты веришь, что Христос умер и Воскрес в третий день, ради всех людей? Ради нас с тобой?
– спросил я, взяв его за плечо.
Он ошарашенно смотрел на меня, так как ожидал чего угодно, но явно не проповеди.
– Просто ответь. Веришь ли ты Ему или нет?!
– В..верю… - прошептал он и закрыл единственный целый глаз и чуть прослезился, а я смотрел на его слезу и понимал, что сейчас сделаю необратимый шаг.
– Да будет тебе по вере твоей, - произнеся эти слова, положил руку ему на глаза, при этом зачерпнув почти до донышка остаток своего магического резерва, и направил энергию в повреждённые места ауры и тела. Тут же появился не учтённый фактор, в виде слабого свечения исходящего из мои рук.
Со стороны моих сопровождающих раздался вскрик, громкие голоса и удивлённые возгласы. Не обращая внимания на суету вокруг, направлял исцеляющий ток магии по телу этого бунтаря.
Конечно, полностью я его не излечил, удалось восстановить глаз, нервы в перебитых пальцах, чуть подправил смещение костей кисти, убрал все лишние и поражённые ткани, ну и заодно исцелил ожоги на лица.
Для меня эти действия длились очень долго, я буквально из ничего создавал его глаз, удаляя из глазницы все омертвевшие ткани и перерабатывая их в строительный материал для кожного покрова, при этом старательно складывая кости раздробленных взрывом пальцев. Меня так захватил этот процесс, что я буквально силком заставил бросить исцеление неоконченным.
Всё это время я держал руку на лице юноши и наизусть читал молитвы, благо мой предшественник знал их великое множество. Через некоторое время понял, лимит на чудеса сегодня исчерпан. И сняв руку от лица юноши, крепко спавшем в лечебном сне, поднялся с его кровати.
Повернулся к стоящим за спиной моим сопровождающим. За моей спиной, пока я занимался целительством, столпились люди, они стояли в проходах меж кроватей, в коридоре. Многие были на коленях, крестились с благоговением и обожанием смотря на меня, это вызывало оторопь и некоторое недоумение. Решив, что разберусь с этим позже, перекрестился и, обратившись к главврачу, произнёс:
– Николай Иванович, государственные дела требуют моего внимания, прошу простить, но нам требуется покинуть вас.
– Да, конечно, Ваше Императорское Величество, спасибо вам огромное, что посетили нас и поздравили..!
Не дожидаясь, когда этот чиновник от медицины прекратит свои словоизлияния, кивнул своим адъютантам, и направились из больницы.
Мы шли обратно к экипажам, и я чувствовал, что мой источник, так мною напрасно вычерпанный почти до дна, начинает наполняться. Будто вся сила, что я потратил, возвращается ко мне тоненькими ниточками, но только ощущение от этой силы были просто мерзопакостные. Если из себя я отдавал чистую прозрачную родниковую воду, то обратно я получал болотную дрянь с яркими нотками черноты и тухлятины!
«А вот и обратная сторона эльфийской чистоты, к ней липнет вся грязь. Как к магниту, что притягивается только противоположной полярностью».
Уже когда садился в экипаж, меня посетила мысль, что все эльфы должны быть отличными некромантами. Но почему в моём мире это было не так? Или просто это очень хорошо скрывалось, ведь мне сама некромантия давалась очень легко?
Pov 2
Андрей Семёнович Терехов.
7 мая 1891 года.
Москва.
1-я Московская центральная больница мест заключения.
Андрей сидел на лавке и сжимал руками своё лицо. Его раздирали противоречие, и он не мог собрать в единое целое свою картину мира.
Когда его друг и однокашник, Валерка Семёнов, пригласил в кружок политических диспутов, это было интересно и очень увлекательно, казалось, что он узнает огромную тайну, будто он научится творить добро и будет помогать людям и своей стране. Он сделает этот мир лучше!
И это вдохновляло, это давало стимул к жизни, Андрей надеялся поменять жизнь своей семье и жизнь своей страны, повернуть её на путь прогресса и гуманизма.
Видя ту дикую несправедливость, что творилась кругом, когда человеческое достоинство втаптывается в моральную и физическую грязь, когда ты знаешь, что тысяча человек страдает от голода ради какого-то мерзавца, который даже порой и не ведает о существовании этой тысячи человек!
Когда правители страны спускают её богатства на балерин и заграничные виллы.
Когда помещики просто могут запороть недовольных и любой бунт заканчивается расстрелом.
Тогда и приходит понимание, что жизни даже тысячи человек - это ничто по сравнению с теми десятками миллионов, что страдают под пятой самодержавия.