— Я понял. — Перебил, решившую, видимо перечислить каждый снятый с него предмет одежды и найденную мелочь, великаншу, продолжающий упорно бороться с головокружением, цу Вернстром.

«Она говорит с тобой как с ребенком. Капризным ребенком. Обузой. Пустым местом. Мусором»

В груди юноши колыхнулось ставшее уже привычным раздражение. Он ослышался или эта неблагодарная варварка посмела обвинить его в скупости? Это недопустимо. Надо срочно велеть Гаррису всыпать этой идиотке десяток плетей. Или двадцать. Да точно двадцать. А если старый пень вздумает упрямится или бить недостаточно сильно тогда он лично… К горлу подкатила очередная кислая волна, и юноша еле успел повернуть голову в сторону.

— Если есть силы блевать, значит, скорее всего выживешь. — Довольным тоном заключила дикарка.

«Тупая северная сука. Дикарская дрянь. Мерзавка».

С трудом справившись с нахлынувшими на него гневом Август набрал в грудь побольше воздуха, чтобы высказать северянке все, что о думает о неотесанных варварах их воспитании мнении и действиях, но неожиданно его, будто обретшие собственное сознание губы произнесли совершенно другое.

— Ты сказала что-то про яд?.. Голова барона снова начала кружится, полумрак пещеры заплясал в бешенном танце и начал проваливаться во тьму.

— Эй! — Щеку юноши будто ожгло огнем. — Не засыпай, барон. Терпи. Это отрава смешанных. Яд огненной гадюки. В глазах склонившейся над юношей воительницы отразилось нечто похожее на беспокойство. Я ведь рассказывала. Смешанные любят яды. И почти никогда не пользуются чистыми клинками. В крайнем случае, втыкают свое железо в кучу дерьма или гнилой труп.

«Эта мерзавка тебя ударила. Ударила… Снова подняла на тебя руку…»

— Да как ты сме… — Со стоном перевернувшись на бок, Август, постанывая при каждом движении, принял сидячее положение и обессилено оперся спиной на тут же пропитавшую холодной влагой, и без того сырую сорочку, земляную стену норы. Посидел так немного, после чего оттянул разорванную ткань своей любимой сорочки и с тоской посмотрел на покрытую лиловыми кровоподтеками кожу. Судя по всему, изначально рана была не слишком большой. Скорее небольшой прокол, от кончика нашедшего все же путь между пластинами доспеха копья. Сталь вошла в плоть не более чем на полфаланги пальца но сейчас на его боку, прямо под нижними ребрами, среди синяков и ссадин красовался сочащийся какой-то бледно зеленой жижей крестообразный разрез в добрых пол ладони. Разорванная ткань рубашки была обильно покрыта кровью. Правый глаз почти ничего не видел, мир продолжал покачиваться, словно юноша сидел в плывущей по реке лодке.

«Тупая сука чуть меня не угробила своей дикарской медициной. И это она называет помощью? Теперь рана точно воспалится.»

— Зачем было резать? Нельзя было просто отсосать яд? — С глубоким вздохом спросил он, и обессилено опустив руки на колени уставился на стену пещеры.

На лице внимательно наблюдающей за эволюциями барона великанши появилась гримаса удивления.

— Южанин, ты что, совсем дурной? Начни я высасывать эту дрянь, сама бы отравилась. — Обиженно буркнув великанша поерзала в грязи и привалившись к осыпающейся стене пещеры громко шмыгнула носом. — Яд нельзя сосать, так только дураки делают. Надо резать и спускать кровь. Не бойся. Ты выживешь. Вода вымыла большую часть отравы.

«Все это последняя капля. Гнать ее в зашей. Нет, сначала отхлестать проволокой, засыпать раны солью перебить ноги, а потом пусть ползет на все четыре стороны.»

— Если еще раз попробуешь меня оскорбить, я прикажу запороть тебя до смерти. И тебе не поможет ни Гаррис ни твой дружок с самострелом. Надеюсь, ты меня поняла? — Август постарался сделать так, чтобы его голос звучал твердо, строго, и безразлично. Так как он всегда разговаривал с подчиненными и слугами. Обычно это срабатывало. Обычно, но не сейчас.

Великанша моргнула. Раз, другой третий.

— Дерьмовая шутка, барон. — Буркнула она, наконец.

«Ты действительно ведешь себя как последний дурак»

— Я не шутил. — Попытался придать своему лицу приличествующий человеку его происхождения независимый, уверенный и отстраненный вид цу Вернстром.

В норе воцарилась долгая, прерываемая лишь звуком капающей с потолка влаги, тишина.

— Знаю. — Наконец произнесла великанша, мускулистые плечи воительницы на мгновение пришли в движение. — Я тебе не нравлюсь. С первого взгляда не понравилась. И ты захотел показать мне мое место. Показать что ты лучше меня. Сделать, так, чтобы я вспомнила, что у тебя много золота, земли, трелей и людей с мечами. Что ты ярл, кнес[5], а я изгой и у меня нет клана который меня защитит. Что я северная дикарка а ты купающийся в роскоши южанин. Что, такие как ты, могут обращаться со мной как с безродным треллем. Ллейдер мне объяснил. У вас, имперцев, это называется су-бор-ди-на-ци-я и должный порядок вещей. Что разрешено человеку, запрещено скотине. Что я должна при любом удобном случае вылизывать тебе твои вонючие пятки. И еще благодарить тебя за это. — Зло сплюнув великанша рассеянно поскребла расчерченный мышцами, покрытый потеками грязи, живот обломанными ногтями. — Только сейчас у все по другому, барон. Сейчас у тебя нет ни золота, ни моей клятвы, ни людей с мечами. Есть только твоя спесь и я, та, что вытащила тебя из реки и обработала твои раны.

«Бесы, как же все могло сложиться… так. Так чудовищно неправильно. Так беззаконно неверно. Так… несправедливо».

В пещере воцарилась прерываемая лишь приглушенным плеском воды тишина. Воздух буквально зазвенел от напряжения и цу Вернстром ощутил, что должен что-то сказать. Прямо сейчас. Иначе… Что случится иначе, Август не представлял, но интуиция и здравый смысл подсказывали, что он не в том положении, чтобы ссорится с единственной в пределах видимости союзницей. Только не сейчас. Возможно позже, когда они вернутся в замок, он действительно велит выдать ей пару десятков ударов плетью, но в данный момент…«Даже если его единственная союзница мерзкое отродье северных земель, настоящий владетель будет пользоваться тем, что у него есть».

— Почему ты сбросила меня в реку? — Собравшись с силами выдохнул Август первое, что пришло ему в голову.

— У нас не было времени спорить, барон. — Вновь поведя плечами, дикарка неожиданно подавшись вперед наклонилась к нему так близко что ее горячее дыхание обдало ему шею. — Ты странный. Вы все южане странные. Почему от тебя пахнет цветочным маслом? Как от женщин в городе? Ты очень долго пробыл в реке, а все равно пахнет.

«Бесы, как же это отвратительно. Даже сидеть так близко от нее. Даже хуже чем войти в свинарник и нырнуть в дерьмо».