Взгляд Кайла дрогнул.

Я готова была поклясться: мы думали об одном и том же.

Правая рука. Оставленный им и не сведённый мной шрам.

В отличие от подписи в договоре о купле-продаже банка, настоящий.

Мне не хотелось оттягивать время, но хотелось насладиться моментом. Провести по всей длине без спешки, но ровно так, как ему нравилось прежде.

Оказалось, что и в этом смысле ничего не поменялось.

Всего на секунду, но он задохнулся, и ленивая ночная ласка превратилась в старую добрую игру – кто первым отведёт глаза.

А вот улыбнуться ему, поддразнивая, как раньше, у меня снова не получилось.

Тело прекрасно помнило само, даже думать не надо было, не возникало нужды искать нужны ритм.

Я двинула рукой чуть резче, потом ещё раз и ещё, постепенно набирая нужный темп, а потом остановилась, чтоб погладить ребром большого пальца.

Пересесть удобнее, и наконец позволить себе рвано выдохнуть.

Этот выдох Кайл поймал губами и тут же отстранился, как будто и не прикасался вовсе.

Воздуха стало мало, а запах в комнате сделался таким знакомым.

Вечный запах нашей общей спальни, в каком бы съемом доме, постоялом дворе или амбаре она ни находилась.

Увлечься ничего не стоило, – всего-то и нужно оказалось продолжать смотреть и ласкать так, как ему нравилось. Сжимая не чересчур сильно, но крепко. Достаточно резко, – чтобы не изводить обещанием, но уверенно и планомерно подвести к финалу.

Главным было смотреть внимательно, и я не пропустила момент, когда пришла моя очередь ловить его стон поцелуем.

Вот только Кайл мне отодвинуться не дал.

Одна его ладонь легла мне между лопаток, а вторая скользнула под волосы, и, прислонившись лбом к его лбу, я с удивлением отметила, что он такой же горячий как мой.

Понимая, что надолго нас обоих просто не хватит, мы оба хотели ещё чуть-чуть. Пару дополнительных минут.

От непристойного и характерного влажного звука рёбра пережало, и в очередной раз облизнув сухие губы, я задела его.

А потом добавила вторую руку.

Так получалось медленнее, но, не отрыаясь от Кайла, мне стало удобнее смотреть.

Моя рука с обручальным кольцом на нём – я всегда находила в этом нечто завораживающее, хотя и не призналась бы в подобном вслух.

И плевать, что кольцо было другим. Ненастоящим.

Мне нравилось видеть его в своей ладони.

Нравилось ласкать медленно, нарочно распаляя, или, напротив, быстрее, чем я сама успевала дышать.

Нравилось смотреть на него без смущения и лицемерной брезгливости и помнить, как он ощущается внутри, во мне.

И нравился тот особенный момент, – каждый раз неповторимый, – когда Кайл просто прикрывал глаза, доверяясь мне полностью.

Теперь до него оставалось всего-ничего, но он неожиданно отвёл мои руки – почти грубо, так, что я уже собралась справедливо возмутиться.

Но не успела, потому что он потянул ещё ближе и заставил приподняться, чтобы опустить на себя.

Одним уверенным и плавным движением, без шанса передумать.

Пришлось закусить губу, чтобы не стонать в голос, потому что получилось идеально. Ярко, глубоко и так правильно.

Ровно так, как было надо.

Остатки воздуха выбило из лёгких, а Кайл удобнее перехватил меня за бёдра, не давая двигаться самостоятельно, но задавая ритм.

Медленнее, чем я хотела.

Невыносимо горячо.

Так, чтобы я чувствовала его до дюйма.

Мне осталось только держаться за его плечи, – или хвататься за них почти отчаянно.

Потому что каждое следующее движение было лучше предыдущего.

Потому что он никуда не торопился, позволяя ощущениям нарастать постепенно, – так, чтобы я постепенно же и абсолютно неотвратимо теряла голову.

Пальцы соскальзывали по влажной коже, но я не боялась потерять равновесие, зная, что он удержит.

Он как никто умел меня держать.

Если хотел.

Сейчас Кайл хотел совершенно точно, и когда его руки сжались крепче, а до моего слуха донёсся ещё один тихий и довольный стон, я качнула бёдрами, встречая очередное его движение.

Не претендуя на инициативу, всего лишь подхватывая ритм.

Вынуждая его оставлять на мне новые синяки – потому что старые до обидного быстро кончились.

Его сорванное дыхание смешивалось с моим, под распущенными волосами было почти невыносимо жарко, и я все-таки решилась отпустить.