Глупое тяжёлое раздражение, возможное для женщины, но никак не для специалиста Совета, которым я в первую очередь оставалась.

Неожиданное, – действительно, Нечистый бы его побрал, неожиданное! – открытие о Женни.

Пара ничего не значащих, по сути, фраз касаемо той ночи, когда он отсутствовал, и маленькой рыжей сучки по имени Камилла.

Объективно мне следовало быть за них признательной – в Уставе не было ни слова о том, что один напарник должен отчитываться перед другим о своей личной жизни.

В чем бы я ни пыталась убедить саму себя и окружающих, между нами всё было намного сложнее, чем между обычными напарниками или учителем и ученицей.

Вся его забота, – абсолютно искренняя, – дорогой подарок, от которого я отказалась, чтобы ещё больше не усложнять, сказочная лошадь, за которую он, как выяснилось, заплатил из своего кармана…

Всё это и без того сбивало с толку.

Мы никогда не нуждались в таких разговорах, – всё, что нам обоим нужно было знать, и без того оказывалось понятно.

Любой вопрос, который я могла бы попробовать мысленно сформулировать, оказался бы таким же бестолковым и отвратительным, как вечное «Ты меня любишь?» в исполнении так кстати помянутых деревенских девственниц, впервые пришедших на сеновал.

С той лишь разницей, что Кайл изящно высмеял бы подобное ещё быстрее, чем я сама.

Если бы завтра кто-то из фьельденцев бросил мне в спину камень и назвал «проклятой ведьмой», я точно не убежала бы в слезах – просто потому что мне давно было не четырнадцать.

Я слишком сильно изменилась для возврата к собственному прошлому.

Логично было, что за пять лет изменился и он.

На этом фоне любые, даже заданные самой себе вопросы, становились бессмыслицей.

И всё же лучше бы он вовсе молчал, чем бросил эти объяснения между прочим, едва ли не как подачку.

Беспристрастный и беспощадный Север показал, что мы можем быть напарниками. Даже друзьями.

Нужно было удовольствоваться этим.

Не забивать себе голову глупостями, которые унижали по-настоящему.

Не пытаться трактовать поступки, которые, с наибольшей вероятностью, вообще не имели второго смысла.

После Эмери, когда туман для меня рассеялся, оставалось только признать: я всего лишь с разбегу споткнулась об отсутствие опыта. Потому что не знала, что такое неудача в деле или с мужчиной.

Со всеми случается.

Всё, что от меня требовалось – отработать это задание в качестве младшего специалиста, вернуться в замок и вплотную заняться обучением Гаспара.

– Что случилось? – Кайл прислонился к дверному косяку, разглядывая меня.

– Просто долгий день, – я не стала смотреть не него в ответ, предпочтя заняться пуговицами на своём платье.

Раньше такого ответа ему было бы достаточно, чтобы понять: мне не нравится собственное настроение, и трогать меня пока не нужно.

Общая спальня никогда не была этому пониманию помехой.

Сейчас же он невозмутимо прошел в комнату и начал снимать жёсткий пояс.

– А, по-моему, неплохой. Мы узнали много полезного.

– Только сегодня? – дышать в наполовину расстёгнутом платье стало легче, но разворачиваться я не спешила.

«Стоять, Элисон».

Кайл сделал всего один шаг, не приближаясь, но теперь я, чувствовала его взгляд затылком и шеей.

– Ты хочешь сказать что-то конкретное?

Всё, что я могла сказать, обещало прозвучать заведомо проигрышно, но внутри как будто щелкнула пружина.

– Как давно ты догадался про Женевьеву? – я всё же посмотрела на него в ответ, хотя для этого и пришлось немного запрокинутой голову.

В ответ последовало ещё одно спокойное пожатие плечами. Сейчас оно злило особенно сильно.

– Скорее, заподозрил. Когда он Сэм сказал о себе. Вчера убедился. Готтингса тоже легко принять за человека, ни ты, ни я не поняли сразу. То, что он называет её даром, похоже на картину под толщей льда – разглядеть невозможно, добраться не получается. И если он хочет, чтобы этим занялся я, значит всё очень и очень не просто.

– Как поэтично, – выпавшие из причёски волосы некстати полезли у лицо, и я нетерпеливо тряхнула головой, отбрасывая их назад. – Может быть, есть что-то ещё, о чем ты забыл мне сказать?