Илиэндэль потеряла из виду всю дюжину всадников, но продолжала стоять у окна и смотреть на замковый двор. Она вспоминала последний взгляд, который бросил на нее сын перед тем, как исчезнуть. Насмешливый, самоуверенный, слегка снисходительный к якобы окутавшему мать безумию. Иенмар ан Эссен был уверен в том, что это дело слишком раздуто чернью и впечатлительными бабами, к панике которых примкнули и женщины из его окружения. Эльфийка знала своего сына слишком хорошо, чтобы осознавать, что не переубедит его так просто.

А что, если этот взгляд был последним? Что, если она сама толкнула сына в пасть убийцы, когда попросила его найти Эарвен? Но могла ли она не просить сына найти его младшую сестру? Девочка там совсем одна. Она может погибнуть в любую минуту. Юную дочь Маэлиннов опрометчивость тоже завела далеко.

«Они так похожи, пусть и не видят этого», — тонкие пальцы эльфийки вцепились друг в друга, словно искали поддержки.

Страх и неизвестность — очень тяжелое сочетание. Ждать героя домой в опустевшем замке, ничуть не легче, чем отправиться навстречу опасности. Может быть, даже тяжелее. Илиэндэль ощущала это страшное гнетущее одиночество, когда боишься любого отзвука шагов, приближающегося к покоям. Любого слугу, который назовет ее имя и привлечет к себе внимание. Боялась, потому что опасалась дурных вестей. Оба ее ребенка, одинаково любимых и, как показало время, одинаково не счастливых в этом мире, сейчас были в опасности.

Ей было жутко от собственных мыслей о самом печальном исходе, но графиня держала лицо, спрятав чувства в глубине себя. Последний раз она ощущала нечто похожее, когда получила вести о смерти первого и единственно любимого мужа, ради которого бросила все и отреклась от своих корней. Сколько бы Илиэндэль не прожила на свете, а все еще не ощущала себя частью безумного человеческого мира. Она все еще была эльфийкой из Эйлендаля, — сосуществующей с людьми из Алларана общиной эльфов, — отрекшейся от своего племени, из-за любви к человеку, который уже давно погиб. Кроме детей, у нее не осталось никого. Она не была уверена, что ее народ примет свою дочь обратно. По крайней мере, пока при ней были полукровные дети и мысли о возможности таких кровосмешений, которые могут пагубно сказаться на основах чистоты расы. Изгнание подобных ей эльфов из общины — это устрашающий порог, который останавливает многих соплеменников от неугодных связей.

Илиэндэль корила себя и за то, что не была достаточно строга к дочери, стараясь не повторять суровых уроков от бывшего хозяина замка для Иенмара. В отличие от брата, Эарвен с детства была окружена заботой и любовью отца. Настоящего отца, который не погиб в пучине переворотов у императорского престола. Иенмар же стал жертвой жестоких законов человеческого мира и ему пришлось рано взрослеть. Юнцом, ему всегда напоминали о том, что он лишь нежеланный довесок к новой семье, построенной на его выживании. Илиэндэль пожертвовала своим вечно молодым и красивым телом, чтобы спасти сына. Она согласилась принадлежать тому, кого никогда бы не полюбила, чтобы ее сын смог выжить в водовороте смертей при смене династии на троне. Ее новый муж, не сумевший добиться от эльфийской красавицы чувств, вскоре стал относиться к ней жестоко. Илиэндэль никогда не винила в этом своего сына, но тот был свидетелем ее несчастья и имел на этот счет свои собственные мысли. А когда все закончилось, эльфийка никогда не поднимала вопрос о жестокой расправе Иенмара над Сэвилем ан Маэлинном, потому что знала как много для сына это значило. Ненависть к этому человеку была запечатана в шрамах от плети на спине, оставшихся от уроков послушания, а так же в суровом отношении как к себе самому, так и к окружающим. Граф ан Маэлинн до сих пор незримо преследовал Иенмара, сделав его таким не похожим на родного отца, будто пасынок был Сэвилю собственным отпрыском.

Они пронеслись по тракту, выезжая к растянувшемуся близ замка городку. Один взмах руки Иенмара заставил всю процессию унять коней. Животные хрипели, били копытами, фыркали и трясли мордами.

— Вы двое отправляетесь со мной туда, — безразличный взгляд был направлен в сторону домиков с соломенными крышами.

Судя по рассказам, предместья сильно пострадали от нападений чудовища. Граф надеялся, что у его сестры хватило мозгов не совать свой нос в темный и проклятый, по заверению черни, лес за Маэлинном. Он хотел верить, что девица была не столь бестолкова и наивна, и ещё совсем не понимал, как же сильно он ошибался.

— Остальные — по окрестностям и к лесу, — граф на мгновение замолк, в задумчивости глядя на собравшихся в одной точке мещан, — Осмотрите места нападений. О внимательности и осторожности, вероятно, напоминать вам не стоит. И собаки с вами для дела.

Издевательски-наглый взгляд скользнул по бестолковым лицам подданных.

Они лишь кивнули, бросив что-то нечленораздельное, но явно говорящее о готовности выполнять поставленную задачу в лучшем виде. Кони вновь тронулись. А граф, потянув поводья и заставив животное развернуться, направил его в сторону городка.

Они въехали тихо.

Лица собравшихся на окраине мещан лишь подчеркивали домыслы: люди боялись и ждали помощи. Что-то собрало их вместе и догадки об этом были прескверные. Но верные.

В грязи, среди пожухлой травы, лежало свежее тело.

Это была женщина с оторванной головой в изодранном зеленом платье, сквозь лохмотья которого торчали окровавленные ребра, а рядом лежали внутренности. Потроха были вынуты и разбросаны вокруг, как будто внутри девки что-то искали и, по-видимому, нашли. Паутина спутанных и грязных черных волос тянулась к кустам неподалеку. Видимо, голова лежала там.

Граф ан Эссен был человеком не из впечатлительных и пугливых, трупы видел и в худшем состоянии… но сейчас он ощутил как дыхание на мгновение перехватило и страх стиснул сердце холодной хваткой. Люди гудели и перешептывались, а кто-то даже всхлипнул, но кидаться к появившимся словно из ниоткуда всадникам с просьбами и бедами никто не решился. Наоборот, люди поглядывали в их сторону с опаской, прекрасно зная что от господ можно ждать чего угодно.

— Рэстэн, — не отрывая взгляда приказал граф своему человеку.