— Что ты несешь, щенок? — процедил Филатов.

— Вы взяли кровь у барона сейчас, когда он относительно спокоен, — я посмотрел на него почти с сочувствием. — А феохромоцитома — это очень хитрая опухоль. Она выбрасывает гормоны в кровь приступами, чаще всего во время стресса, гнева или физической нагрузки. В межприступный период, как сейчас, ваши анализы могут быть абсолютно нормальными. Вы же не будете искать молнию в ясный день? Так и здесь. Чтобы ее поймать, нужно было брать кровь либо тогда, в полицейском участке, на пике его кризиса, либо, как минимум, назначить сбор суточной мочи, чтобы зацепить хотя бы один такой пик.

Филатов побледнел. Я видел, как на его лбу выступила испарина. Он, профессиональный лекарь из элитной клиники, только что понял, что пропустил основы эндокринологии, которые знает любой грамотный ординатор.

Но ему можно было это простить. Все-таки мы его разбудили среди ночи. На дежурстве-то…

Барон, напротив, подался вперед, и холодная ярость в его глазах сменилась острым, неподдельным интересом. Он начал понимать. А Михаил, стоявший рядом со мной, едва сдерживал довольную ухмылку. Было видно, что он получает искреннее удовольствие от того, как этот надутый индюк Филатов на глазах теряет все свое самодовольство.

— Но это еще не все, — продолжил я, обращаясь уже к барону. — Доктор искал опухоль только в надпочечниках. Это правильно. В девяноста процентах случаев она находится именно там. Но есть еще десять процентов, о которых, видимо, забывают упомянуть в базовом курсе академии. Вненадпочечниковая феохромоцитома. Эта хитрая штука может прятаться где угодно вдоль аорты — в грудной клетке, у солнечного сплетения, даже возле мочевого пузыря. Стандартное, прицельное КТ надпочечников ее никогда не увидит.

В кабинете повисла тишина. Филатов смотрел на меня с выражением профессионального ужаса, а Михаил — с неподдельным восхищением. Но барон… он все еще сомневался.

— Это все… это все только теория, лекарь. Красивая, но недоказанная, — хищно произнес он.

— Вы правы, — я кивнул. — И есть только один способ доказать мою правоту. Прямо здесь и сейчас. Но он вам, скорее всего, не понравится.

Я сделал шаг к нему. Все мое спокойствие, вся моя вежливость испарились, уступив место холодной, расчетливой наглости.

— Скажите, барон фон Штальберг, а вы знаете, что вся аристократия Владимира за вашей спиной считает вас недалеким, грубым выскочкой, который только и умеет, что кичиться деньгами да вытаскивать своего сына-идиота из полицейских участков?

— ЧТО-О-О?! — барон вскочил на ноги, его кулаки сжались, а лицо залила густая, багровая краска. Он начал задыхаться от ярости. — ДА ТЫ… ДА Я ТЕБЯ…

Его лицо из багрового стало почти фиолетовым, вены на шее вздулись. Он начал медленно, тяжело, как танк, надвигаться на меня, на ходу закатывая рукава своей дорогой рубашки.

— Порву, как тузик… — он хрипел, задыхаясь от ярости. — Я тебя сейчас голыми руками…

Ой, как страшно.

Я стоял с ледяным спокойствием, даже не дернувшись с места. Боковым зрением видел, как Филатов возе меня испуганно попятился и вжался в стену. После этого, я лишь едва заметно кивнул Михаилу.

В тот самый миг, когда массивный кулак барона уже заносился для удара, Михаил, который по моему знаку уже приготовил шприц, как кошка шагнул вперед, сбоку от барона, и быстро, почти неуловимым профессиональным движением, вонзил иглу ему в вену.

Сложное движение. Но весьма профессиональное. Михаил удивлял с каждой секундой все больше. Он мало того, что понял меня без слов. Как будто знал, какую карту я собираюсь разыграть, так еще и так мастерски взял кровь.

— Ай! — взвизгнул барон, скорее от неожиданности, чем от боли. Он ошарашенно посмотрел на свою руку, потом на Михаила.

— Давно хотел вас уколоть, ваше благородие, — с невинной улыбкой произнес тот, выкачивая кровь и доставая шприц.

Барон уже было приготовился излить на него всю свою гневную тираду, но я его остановил.

— А вот теперь стойте, барон, — я спокойно взял у Михаила пробирку с темной венозной кровью. — Я специально разозлил вас, чтобы спровоцировать кризис. Чтобы запустить тот самый механизм, который вас убивает. Простите за такую вольность, но иначе этот анализ был бы бесполезен. А теперь, — я повернулся к ошеломленному Филатову, — Мастер-целитель, будьте добры, экспресс-тест на уровень метанефринов в плазме. Немедленно.

Филатов, молча, как робот, забрал у меня пробирку и вставил ее в анализатор. Несколько секунд напряженного ожидания. Аппарат пискнул и выдал результат на экран.