В некоторых аристократических домах Ром-Белиата также были оборудованы фонтаны-шутихи, но его светлость мессир Элирий Лестер Лар, наместник небожителей на земле, редко оказывал столь высокую честь, чтобы лично посетить чьи-то владения. А если и посещал, никто не позволил бы себе дерзость облить Великого Иерофанта — на время его визитов водные забавы, само собой, прекращались.

А еще… еще это смешное недоразумение вдруг напомнило яркий эпизод одного жаркого лета. Тогда, четыре века назад, он тоже оказался промокшим насквозь, в праздничных шелковых одеждах, хоть и легких, но не предназначавшихся для купания… тогда он выбрался на палубу вместе с притихшим спасенным волчонком, и с волос его, и с одежд, и с грозного Хвоста Феникса так же обильно стекала соленая морская вода… В тот памятный день, кажется, что-то сдвинулось с мертвой точки, что-то изменилось в отношении упрямого Второго ученика, хоть тот и оставался по-прежнему настороженным и недоверчивым, словно дикий зверек.

От этих воспоминаний на сердце Элирия невольно потеплело, и бесшумное появление нового встречающего прошло незамеченным.

А меж тем еще кое-кто явился на встречу с ним… явился из тумана, словно обманчивый призрак прошлого.

— Что привело к нам трижды рожденного Красного Феникса Лианора, хранителя истинного цвета, по воле богов вернувшегося из великого запределья? — глядя прямо ему в глаза, спокойно вопросил Алейрэ на языке ли-ан. Знакомый голос с характерным мелодичным выговором, свойственным обитателям Надмирья, звучал чуть нараспев, рождая тоску о прошлом. Слова тягуче проливались с уст и проникали прямо в сердце, как ртуть.

Пока Элирий молчал, пораженный появлением старого знакомца и тем воздействием, что оно на него оказало, Алейрэ озарил своим пресветлым взором и Первого ученика:

— Рад видеть тебя снова под сенью Лесов Колыбели, Яниэр-фар’и, — приветливо улыбнулся небожитель и мимоходом дал юношам знак удалиться. Те, с облегчением поклонившись, исчезли, не заставляя просить себя дважды.

— Благодарю за гостеприимство, вечный. — Яниэр поднялся на ноги и, в свою очередь поприветствовав Алейрэ поклоном, почтительно занял место позади своего наставника.

— Надеюсь, это дружественный визит? — Тот вновь обратил свое внимание на восставшего из мертвых Красного Феникса. — Невозжелавшие сторонятся дел Материка. Испокон веков в Лесах Колыбели пребывают в мире и не желают иного.

Элирий задумался. Наверное, живущие уединенно лианхэ напоминают Алейрэ о тех благословенных днях, когда обитатели Надмирья свободно появлялись в смертных землях, а некоторые гостили и даже постоянно жили здесь, в Лесах Колыбели. Плодом их связей с людьми и были первые Совершенные, ушедшие на Лианор, и Невозжелавшие, оставшиеся у истоков. Должно быть, в память о том далеком времени Алейрэ по-прежнему бережет лианхэ и относится к ним с нежностью, как к детям. Это похоже и на его собственное отношение к Совершенным.

— Как ты позволил убить ее, вечный? — не отвечая, в свою очередь тихо задал вопрос Элирий. Возможно, вопрос слишком прямой и безжалостный, слишком интимный… но и слишком интересующий его, чтобы промолчать. — Как ты позволил этому случиться?

Увы, они оба хорошо знали, о чем он говорит.

Должно быть, Алейрэ не хотелось вспоминать. Должно быть, как и его бедный Элиар, за минувшие десятилетия Алейрэ пережил и переосмыслил многое, оставаясь наедине с самим собой и — своими воспоминаниями. А воспоминания могут быть очень болезненными даже для небожителей.

Иногда сознанию нужна помощь, чтобы уйти от таких воспоминаний. Иногда нужно много, очень много времени. И не исключено, что оно еще не истекло.

Красный Феникс вздохнул. Подобно внушающему трепет великому отцу, темному богу Инайрэ, Ишерхэ обладала странным обаянием, сопротивляться которому было почти невозможно. Если только желала, она могла подавить даже самую сильную волю и без труда завладевала сердцами. В былые годы Элирий и не заметил, как подпал под ее тлетворное влияние. При первой встрече он испытал к Ишерхэ сочувствие и мало-помалу впал в зависимость, разорвать которую смогла только смерть. Возможно, в подобную ловушку попал и Алейрэ.

В расколотом проклятием сознании Триумфатора словно бы жили две разные личности. Таковы были последствия запрещенного кровосмешения. Сначала более агрессивная, хитрая и властная личность была заперта где-то в глубинах разума и никак не проявляла себя. Однако после ритуала снятия проклятия, который Элирий провел, неосмотрительно принеся в жертву собственную лотосную кровь, это изменилось. О небожители, лучше бы он выпустил себе тогда всю кровь, чем совершил то, что совершил. Темная личность Ишерхэ освободилась и вышла наружу… и в конце концов полностью подавила наивную полудетскую личность, которой на свою беду посочувствовал однажды Красный Феникс.

Впрочем, периодически прежняя Ишерхэ возвращалась, хоть и ненадолго. В такие часы она предпочитала исчезнуть из Ром-Белиата и в одиночестве бродила где-то по побережью, размышляя о прошлом, о своем исчезнувшем доме. Там, на берегу океана, поглотившего Лианор, она и повстречала впервые Алейрэ — случайно или по воле злой судьбы.

Впоследствии они тайно виделись на том же месте еще несколько раз и, как догадался Элирий, прониклись друг к другу некоторыми смутными чувствами.

К сожалению, с самого своего зарождения связь эта была обречена и не имела будущего. Та невинная, робкая и нежная личность, которую прежде знал Элирий и которую, возможно, полюбил во время задушевных морских прогулок Алейрэ, неизбежно должна была исчезнуть. Рано или поздно ее обязательно полностью подавила бы, а может, и уничтожила другая личность Ишерхэ.