Вот так на работе они и сближаются, как моя мать..."

Дверь кабинета вдруг растворилась. В коридоре Володя увидел сидящего в своем помятом плаще Игоря Щетинина. Взгляды их встретились. Володя видел, как Игорь слегка подмигнул ему левым глазом и показал сжатый кулак. Этот жест следовало понимать как сигнал к молчанию. Мысль о том, что его могут посчитать предателем, терзала.

Не отдавая отчета в своих действиях, Володя привстал со стула и громко проговорил:

– Игорь, я вас не выдал!

Лицо Щетинина стало пепельно-серым, он поморщился. Дверь закрылась.

Синелопов обнаружил, что он опять остался в кабинете с двумя женщинами. Следователь спокойно усаживалась на свое место. Женщина-капитан улыбалась вовсю: "Тоже мне, конспиратор!"

С первых же минут допроса Володя почувствовал, что следователь не так проста, как ему показалось. Она с таким мастерством задавала вопросы, что отвечать на них приходилось сразу, не задумываясь. И соврать при таких вопросах было очень трудно. Он и не заметил, как стал рассказывать то, о чем и не думал говорить.

– Да, парня, что сидел в коридоре, зовут Игорь Щетинин. Познакомились на голубятне у Генки Баклушина. Голубятня во дворе, над сараем, где лежат дрова.

Адрес такой-то. Как звали второго парня? Не знаю. Он со мной не знакомился. Генка с Игорем называли его Шмагой. Где ворованные вещи - тоже не знаю. Даже и не видел их. Какое принимал участие в краже? Самое активное: залез через форточку в ателье, открыл изнутри дверь, а потом вышел на улицу и стоял на атасе. Атас - это вроде поста, чтобы предупредить товарищей о приближении опасности... Нет, куда понесли вещи, не видел.

Видел, что невдалеке стояла машина такси, в нее погрузили мешки и чемоданы и уехали... Какой пай и какие деньги? Мне ничего не обещали, и я ничего от них не ждал. Просто было интересно... и потом, я не хочу возвращаться домой. Это мое дело...

9

Володя Синелопов по закону считался прямым соучастником преступной группы и подлежал преданию суду. Но Бадракова с самого начала расследования тревожила неясность отношения матери подростка ко всему происходящему.

Первое время Зоя Ильинична плакала, стараясь обелить сына. "Не так воспитан мой ребенок, чтобы стать вором", - твердила она, не считаясь ни с какими доводами работников милиции. Когда ей было разъяснено, что Володя все же участвовал в краже, она присмирела и предпочитала отмалчиваться. По ее поведению трудно было определить, чего она желает - оправдания или осуждения сына. Бадраков напомнил, что Володю, как несовершеннолетнего, можно освободить от уголовного преследования, и разъяснил, что для этого требуется сделать со стороны Зои Ильиничны. Она расплакалась. Старший оперуполномоченный в недоумении сложил бумаги. Он так и не понял, обрадовал или огорчил ее.

На следующий день Люда Распопова пошла в прокуратуру доложить дело о краже из ателье, а заодно посоветоваться с прокурором в отношении Синелопова.

В приемной прокурора из угла в угол расхаживал франтоватый мужчина лет тридцати пяти. Холеное загорелое лицо, пухлые губы, выкрашенная в черный цвет тонкая ниточка усов. Мужчина явно нервничал. Он безжалостно мял в руках свою дорогую шляпу и с подозрением посматривал на все вокруг.

Когда Люда подходила к прокурорской двери, странный посетитель, отбросив все правила приличия, бросился ей наперерез и с раздражением закричал:

– Гражданка, существует очередь! Я уже полчаса жду приема...

– Не волнуйтесь, гражданин, - осадила его секретарь, - для своих работников у прокурора очереди не существует. А это наша сотрудница.

Прокурор оторвал лицо от бумаг, коротко поздоровался. Молча указал на стул. Распопова села.

– Иван Яковлевич, я к вам по поводу Синелопова, который участвовал в краже из ателье, - начала она.

– Ну и что вы решили?
– спросил прокурор, внимательно вглядываясь в ярко-пунцовое лицо следователя.

– Собственно, решать будете вы, а я только свое мнение выскажу.

– Умный подходец, ничего не скажешь, - заулыбался Иван Яковлевич.

Говорил он любезно, и Люда поняла, что настроение у прокурора пока не испорчено.

– Мы соблюдаем законы, Иван Яковлевич, - пояснила Люда, стараясь подавить улыбку.

– Так, так. Значит, законы соблюдаете. Похвально.

Ну, а раз вы такие поборники законов, то известно ли вам, кто первый возбуждает ходатайство перед органами о взятии, так сказать, на поруки правонарушителя?
– спросил прокурор серьезно.

– В данном случае, безусловно, родители, а потом...

Прокурор прервал следователя. Дело в том, что родители Синелопова не ходатайствуют о взятии сына на поруки, а, наоборот, требуют немедленной его изоляции...

Услышав такое сообщение, Распопова растерялась.

– Но когда и с кем они говорили по этому вопросу?
– нашлась она наконец.
– С матерью я разговаривала - она только защищает сына. А отец мальчика отсутствует. Он военнослужащий, офицер Советской Армии.

Вряд ли он вообще знает о случившемся...