– Он сам придет к нам, узнав, что его жена здесь.

– Но до этого он может принести много вреда. Иван говорил, что Витязи способны переходить в состояние, когда они действуют неосознанно, но в оптимальном режиме. А это уже зачатки магии.

– Это еще не магия, – снисходительно проговорил Барановский. – Магия – посредством воли заставить работать на себя скрытые законы природы, хотя магические эффекты и не сводятся к усилению каскадов известных нам силовых полей. Все зависит от доступа к знаниям – к а к достичь нужного эффекта.

– К сожалению, я доступа к этим знаниям не имею, да и ты, наверное, тоже.

– Как знать.

– Не пудри мне мозги, Никоныч. Я понимаю, что знания, доступ к которым во все века для простых смертных был закрыт власть имущими или самим Богом, существуют, но, если бы ты имел код доступа, Директором Проекта стал бы ты.

– Может быть, мне невыгодно быть на виду у всех.

– Ты и так на виду, скромнее надо держаться. Как бы не пришлось потом искать тебя, как Мережковского. Утащит какой-нибудь Витязь…

– Не утащит, – донесся хохоток Барановского. – Мы сами с усами. За Мережковского не переживайте, я спущу на него Асламова, он его найдет и… успокоит. Что касается Крутова, он тоже скоро объявится. Тем более, что Иван занялся им лично. Можете считать, что проблема решена.

– Поживем – увидим, – пробурчал Валягин. – Жду доклада о ликвидации лидеров общин. Когда вы наметили первый эксперимент с храмом?

– Завтра, десятого. Объект – Сход Славянских общин. Второй эксперимент запланирован на четырнадцатое. Объект – Госдума. Надо сорвать принятие законопроекта о запрещении СТОКК.

– Я хочу поприсутствовать на заседании.

– Только с генератором защиты.

Валягин, не прощаясь, положил трубку телефона и налил себе полстакана коньяка. Организм требовал дневной дозы алкоголя, и зависимость эта с каждым днем все росла. Директор Проекта Пси-Пирамидальной Революции потихоньку деградировал, хотя вряд ли замечал в своем поведении признаки этой деградации. Зато знал о пристрастии Директора и о последствиях этого пристрастия секретарь Совета безопасности. Эта ситуация была ему выгодна, потому что он собирался в скором времени заменить Валягина, властные амбиции которого становились все более непомерными.

Подержав трубку возле уха, Владимир Никонович положил ее на аппарат – он сидел на веранде своей дачи в Серебряном бору, – но тут же поднял: телефон зазвонил снова. Однако это был не Валягин, а Уильям Гланц, бывший пресс-атташе американского посольства в Москве, а ныне «бизнесмен и литератор», вкладывающий деньги в строительство деловых центров в городах Росии – о чем знали все, и в строительство храмов Черного Лотоса, о чем знали только избранные. По-русски он говорил плохо, поэтому разговор конунга и посредника Программы шел на английском языке.

– Morning, Вольдемар Никоновитч, – сказал Гланц.

– Morning, господин Гланц, – сказал Барановский. – Вас встретили мои люди?

– Все о'кей, Вольдемар Никоновитч, не беспокойтесь. В течение двух часов я улажу кое-какие дела в посольстве, посмотрю на парад и приеду к вам. Плохих новостей, я надеюсь, нет?

– Все идет в соответствии с нашими планами, Уильям.

– Надеюсь, господин Директор не знаком с ними?

– Он будет последним, кто о них узнает.

Гланц рассмеялся и прервал связь.

На даче Барановского, окруженной глухим трехметровым забором, он появился в двенадцать часов дня, в сопровождении команды телохранителей, выделенной секретарем Совбеза, хотя в охране, в принципе, не нуждался. Гланц, по слухам, владел легкоступом, но пользовался им крайне редко. По тем же слухам, он якобы не мог контролировать перемещение, попав однажды вместо конторы в Вашингтоне в подземелье карстовой пещеры под городом, и с тех пор к легкоступу прибегал с неохотой. Говорили также, что во время встречи с волхвами на озере Селигер в прошлом году те закрыли ему доступ к силам, ответственным за внепространственное перемещение, но соответствовал ли этот слух действительности, Барановский не знал. Сам он стал ретранслятором воли Сатаны, его посредником, недавно и еще не научился пользоваться своими богатыми возможностями в полной мере.

Они встретились во дворе дачи, на дорожке, посыпанной крупным кристаллическим песком, и Владимир Никонович повел гостя в дом, где их ждал стол с омарами, анчоусами и мясом лобстера в винном соусе.

Обед прошел «в теплой и дружественной» обстановке, показав сходство вкусов хозяина и гостя, что было неудивительно, так как Владимир Никонович специально изучал пристрастия черного мага, одного из «манипуляторов» американским президентом и правительством. Таким, по сути, являлся и сам Барановский, хорошо вписавшийся в семью российского президента и начинавший играть роль его главного советника.