Пикуль Валентин
Что держала в руке Венера
Валентин ПИКУЛЬ
Что держала в руке Венера
В апреле 1820 года древний ветер с Эгейского моря принес к скалам Милоса французскую бригантину "Лашеврет". Сонные греки смотрели с лодок, как, убрав паруса, матросы травят на глубину якорные канаты. С берега тянуло запахом роз и корицы, да кричал петух за горою - в соседней деревне.
Два молодых офицера, лейтенант Матерер и поручик Дюмон-Дарвиль, сошли на нищую античную землю. Для начала они завернули в гаванскую таверну; трактирщик плеснул морякам в бокалы черного, как деготь, местного вина.
– Французы, - спросил, - плывут, наверное, далеко?
– Груз для посольства, - отвечал Матерер, швыряя под стол кожуру апельсина.– Еще три ночи, и будем в Константинополе...
Надсадно гудел церковный колокол. Неуютная земля покрывала горные склоны. Да зеленели вдали оливковые рощицы.
Нищета.., тишь.., убогость.., кричал петух.
– А что новенького?– спросил Дюмон-Дарвиль у хозяина и облизнул губы, ставшие клейкими от вина.
– Год выпал спокойный, сударь. Только вот зимой треснула земля за горою. Как раз на пашне старого Кастро Буттониса, который чуть не упал с плугом в трещину. И что бы вы думали?
Наш Буттонис упал прямо в объятия прекрасной Венеры...
Моряки заказали еще вина, попросили поджарить рыбы.
– Ну-ка, хозяин, расскажите об этом подробнее...
Кастро Бутгонис глядел из-под руки, как к его пашне издалека шагают два офицера, ветер с моря треплет и комкает их нежные шарфы. Но это были не турки, которых так боялся греческий крестьянин, и он успокоился.
– Мы пришли посмотреть, - сказал лейтенант Матерер, - где тут треснула у тебя земля зимою?
– О господа французы, - разволновался крестьянин, - это такое несчастье для моей скромной пашни, эта трещина на ней.
И все виноват мой племянник. Он еще молод, силы в нем много, и так сдуру налег на соху...
– Нам некогда, старик, - пресек его Дюмон-Дарвиль.
Бутгонис подвел их к впадине, открывающей доступ в подземный склеп, и офицеры ловко спрыгнули вниз, как в трюм корабля. А там, под землей, стоял беломраморный цоколь, на котором возвышались вдоль бедер трепетные складки одежд.
Но только до пояса - бюста не было.
– А где же главное?– крикнул из-под земли Матерер.
– Пойдемте со мной, добрые французы, - предложил старик.
Буттонис провел их в свою хижину. Нет, он никого не хочет обманывать. Ему с сыном и племянником удалось перетащить к себе только верхнюю часть статуи. Знали бы господа офицеры, как это было тяжело.
– Мы несли ее через пашню бережно. И часто отдыхали...
Средь нищенского убожества, обнаженная до пояса, стояла чудная женщина с лицом дивным, и офицеры быстро переглянулись - взглядами, в которых читались миллионы франков.
Но крестьянин умел читать только свою пашню, а в людские глаза смотрел открыто и чисто.
– Продам.., купите, - предложил он наивно.
Матерер, стараясь не выдать волнения, отсыпал из кошелька в сморщенную ладонь землепашца:
– На обратном пути в Марсель мы заберем богиню у тебя.
Буттонис перебрал на своей ладони монеты:
– Но священник говорит, что Венера за морями стоит дороже всего нашего Милоса с его виноградниками.
– Это лишь задаток!– не вытерпел Дюмон-Дарвиль.– Мы обещаем вернуться и привезем денег сколько ни спросишь...
С вечера задул сильный ветер, но Матерер не брал паруса в спасительные рифы. Срезая фальшбортом клочья пены, "Лашеврет" влетел в гавань Константинополя, и два офицера появились на пороге посольства. Маркиз де Ривьер, страстный поклонник всего античного, едва успел дослушать их о небывалой находке - сразу дернул сонетку звонка, вызывая секретаря.
– Марсюллес, - возвестил он ему торжественно, - через полчаса вы будете уже в море. Вот письмо к капитану посольской "Эстафеты", который да будет повиноваться вам до тех пор, пока Венера с острова Милое не явится пред нами. В деньгах и пулях советую не скупиться... Ветра вам и удачи!
"Лашеврет" под командой Матерера больше никогда не вернулся в родной Марсель, пропав безвестно. А военная шхуна французского посольства "Эстафета" на всех парусах рванулась в сторону Милоса. Среди ночи остров замерцал точкой далекого огня. Никто из команды не спал. Марсюллес уже зарядил пистолет пулей, а кошелек - хорошей дозой чистого золота.
Античный мир, прекрасно-строгий, вызывая восторги людей, понемногу открывал свои тайны, и на шхуне все - от юнги до дипломата - понимали, что эта ночь окупится потом благодарностью потомства.