– Так тошно!

– А что говорил? Вспомните... не волнуйтесь, Ряполов! Ряполов, глядя на хамелеонов, вспоминает.

– Шкажу... Говорил так: "Табаним мы тут, табаним. От Рошии шовшем отбились. А на кой хрен воюем? Это Шашка ш Гришкой мутят народ..."

Федерсон машинально впивается в список:

– Ряполов! Кто такие Сашка с Гришкой? Из какой палубы?

Выясняется, что палуба эта - Зимний дворец, Сашка - императрица Александра Федоровна, а Гришка - известный варнак Распутин-Новых, и Федерсон задумчиво поправляет манжеты.

– Ну-с, так что, Захаров? Были такие высказывания?

Захаров встает - руки по швам отутюженных клешей:

– Какие, ваше благородие?

– Ну вот, вроде этого: "на кой хрен?" и так далее.

– Да таких-то матюгов я на дню сотни три-четыре выговариваю, рази ж все упомнишь? Ну да, - вдруг соглашается, - говорил. Потому, как сами посудите, кой уже годик... от дому совсем отбился... матушка без меня померла... баба моя гулящей стала!

– Позволите так и запротоколировать?

Захаров долго думает и машет рукой:

– Где наша не пропадала... Пишите!

Надсадно скребет перо по бумаге - словно режет по сердцу.

Федерсон зачитывает Захарову его показания.

– Так? Теперь подпишитесь.

– Ваше благородие... Ну да, не отрицаю, говорил: на кой хрен!.. А вы иначе пишете. Будто я кайзеру продался и на деньги германские поражал всех... Так я же не шкура, чтобы за деньги продаться!

– Послушайте, Захаров, вы ведь умный матрос. Между словами "на кой хрен воюем" и словами большевиков "долой войну!" совсем незначительная разница...

Федерсон глядит на большие руки матроса, перевитые узлами пульсирующих вен. Он думает о ночной тиши над деревней Решетиловкой, где живет гулящая баба, а по опушке леса гуляют в красных рубахах веселые конокрады... Представив себе эту картину, далеко неприглядную, механик со вздохом вычеркивает "германские деньги" и снова подсовывает протокол Захарову:

– Может, теперь подпишете?

Захаров долго мечет рукой над бумагой - подписывает.

– Вот и все, - говорит ему Федерсон облегченно.

Запаренным конем несется по палубам рассыльный:

– Шестаков из машинной команды... тебя к Механику!

Вскоре на "Аскольд" прибыл подполковник Найденов - умный, толковый следователь. Он никого не шантажировал, вызывал к себе в каюту изредка то одного, то другого, разговаривал просто, по-человечески. Подавленность в настроении команды (сразу, как только дело было вырвано из рук Федерсона) стала рассасываться.

В один из дней Найденов навестил Иванова-6.

– Господин каперанг, я следствие закончил...

– О батенька, преотлично! Позвольте, я кликну в салон и своего старшого, дабы обсудить выводы сообща...

В салоне три человека: Иванов-6, Быстроковский, Найденов.

– По моему глубокому убеждению, - говорил Найденов, - на крейсере даже подготовки к восстанию не было.

– Не было!
– просиял каперанг.
– Слышите, Роман Иванович?

Быстроковский суховато кивнул.

– Показания же обормота Виндинга-Гарина явно провокационные. Чего он хотел? Добиться авторитета в агентурных кругах. С тем чтобы, завоевав этот авторитет, впоследствии поступить на службу во французскую полицию. Перед матросами он выставил себя революционером, изгоем, несчастненьким, и команда ему доверилась... Это - отщепенец! Да, он русский подданный. Но, будучи солдатом Иностранного легиона, Виндинг-Гарин давно уже наполовину эмигрант...

– Конечно, - горячо заговорил Иванов-6.
– Как не понять и матросов? Оторванные от родины, отбитые от своих семей, они охотно идут навстречу любому земляку. И попался вот этот негодяй!

– А Ряполов?
– вдруг спросил Быстроковский.
– А Пивинский? Разве их показания - показания "полуэмигрантов"?

– Согласен, - охотно поддакнул Найденов.
– Но их показания о взрыве крейсера, который якобы готовится, никак не отражают настроения всей команды. Может, какой-то пьяный дурак и ляпнул так. Но общий импульс крейсера - боевой.

Иванов-6 от такой похвалы "Аскольду" готов был расцеловать следователя и даже вольненько потрепал его по коленке:

– Безусловно так! Благодарю вас, полковник{3}.

Быстроковский, однако, заметил:

– Но, господин полковник, вы не можете не отметить в своем заключении признаки... Да! Именно признаки смуты!

– Признаки существуют, - согласился следователь.
– Но, скажите мне, господин старший лейтенант, где в России сейчас этих признаков революции не существует? Они - всюду...