Английский лорд, казалось, имел особенное чувство юмора по сравнению с остальными. Отличаясь в жизни этим качеством, которое казалось некоторым привлекательным, в то время как другие считали это нелюбезной бессердечностью, он всегда пользовался случаем, чтобы очаровать своих собеседников. Поднявшись над не очень благородным происхождением, он достиг полноты власти, и теперь был одним из пяти людей, на которых была возложена миссия великодержавной Европейской аристократии против простых европейских людей. Он был одним из главных заговорщиков, предложивших большинство идей совместного согласованного плана; и благодаря этому, а также ощущая свою принадлежность к великой нации, он с молчаливого согласия остальных чувствовал себя их руководителем.

Реальное главенство, однако, принадлежало Принцу-Президенту — отчасти благодаря его высокому положению, отчасти потому, что он был хозяином собрания.

После того, как около часа пролетели в беседах ни о чем, «хозяин миссии», стоя спиной к очагу, засунув руки в карманы пиджака — обычная поза Наполеона Третьего, — вынул сигару изо рта и резюмировал встречу:

— Итак, ваша Пруссия направляет войска в Баден, достаточно сильные для того, чтобы сокрушить храбрых во хмелю ваших немецких друзей, обезумевших, без сомнения, от вашего коварного рейнского вина!

— Покорнейше благодарю за Меттерниха, господин Президент. Подумайте также о Йоханнесбергере!

Это отозвался остроумный Англичанин, которому было поручено последнее.

— Да, мой Принц, да, — более серьезно ответил прусский Дипломат.

— Дайте им винограда вместо виноградного вина, — вставил реплику остряк.

— А вы, ваша Светлость, мобилизуете Россию, чтобы устроить то же самое этому стаду свиней в венгерской Пушту?

— Две сотни тысяч людей готовы совершить поход в Венгрию, — отвечал Великий Князь.

— Позаботьтесь о том, чтобы не нарваться там на легкий успех, моя дорогая Светлость! — предостерег неофициальный руководитель миссии.

— Вы уверены в Джордже, Маршал? — продолжил Президент, обращаясь к Австрийцу.

— Весьма. Он ненавидит этого Кошута как дьявол, даже еще сильнее. Он с удовольствием отправил бы Кошута и его Хонведса на дно Дуная; и, я уверен, он сразу же сдаст их, как только наши российские союзники появятся на границе.

— И урожай шей, которые вы надеетесь собрать, я полагаю note 9 ? — вставил бессердечный остряк.

— Замечательно! — продолжил Президент, не обращая внимание на проделки его старого друга, лорда. — Я, в свою очередь, позабочусь об Италии. Я думаю, могу полагаться на Провидение, чтобы восстановить власть бедного старого Пио Ноно.

— Ваше собственное благочестие будет достаточным для победы, мой Принц. Это святой крестовый поход, и кто лучше вас сумеет совершить это? Победив Гарибальди, вы станете Луи Отважное сердце!

Веселый виконт подшутил над тщеславием Президента; и все остальные дружно засмеялись.

— Ну что ж, мой лорд! — ответил шуткой на шутку Принц-Президент. — Это навряд ли вас рассмешит. У Джона Буля слишком легкая роль в этой великой игре!

— Вы считаете, легкая? Она поручена ему, чтобы обеспечить ставки деньгами. И, в конце концов, какую выгоду он будет с нее иметь?

— Какую выгоду он будет с нее иметь? Пардон! Вы говорите так, словно запамятовали вашу недавнюю панику, вызванную чартистами. Честное слово! Если бы я не сыграл роль хорошего констебля для вас, дорогой виконт, то вместо того, чтобы прибыть сюда как полномочный представитель, вы бы наслаждались моим гостеприимством в изгнании!

— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

Серьезный славянин и серьезные тевтонцы — послы России, Пруссии и Австрии — дружно засмеялись; всем троим пришлась по вкусу эта шутка об Англичанине в изгнании.

Однако их добродушный партнер-заговорщик нисколько не был обижен этим смехом, иначе он мог бы парировать шутку словами:

— Но без Джона Буля, мой дорогой Луи Наполеон, и той услуги, которую, как вы говорите, ему оказали, даже фиолетовая мантия вашего великого дяди, словно спустившаяся с небес и презираемая Францией, не смогла бы поднять вас до вершины, которой вы достигли, — кресла Президента, которое, возможно, превратится в трон Императора!

Но Англичанин ничего подобного не произнес. Он был настолько — так же как и все — заинтересован в этом превращении, что предпочел вместо контрреплики присоединиться к громкому смеху компании.

Еще несколько бокалов Моэта и Мадейры, с этикеткой Токау, было выпито австрийским Полевым Маршалом, другие высокопоставленные гости выкуривали сигары, обмениваясь подобными шутками в отдаленной части зала.

Лишь двое остались на прежнем месте — Наполеон и его Английский гость.

Возможно, — и я полагаю, что очень даже вероятно, — эти два великих крючкотвора никогда еще не оказывались наедине в одной комнате!