– Ну ладно, - сдался Ксанф, - сейчас испытаем, на что годится этот урод. Негоже бросать деньги на ветер.

Ксанф повернулся к Эзопу и изрек:

– Смысл жизни не в том, чтобы грустить.

– А с чего бы это мне грустить?

Один из учеников воскликнул:

– Действительно, почему он должен грустить?

Ксанф снова обратился к Эзопу:

– Что ты за человек?

– Как все - из плоти и крови.

– Не об этом речь. Откуда ты такой взялся?

– Из утробы матери.

– Экий ты, право, шутник! Я хочу знать, в каком месте ты появился на свет?

– Моя мать ничего мне об этом не говорила: может, в спальне, а может, в столовой.

Это начинало понемногу злить Ксанфа. Он сказал:

– Какого ты роду-племени?

– Я - фригиец.

– И что ты можешь?

– Я? Да ничего.

– Что ж так?

– Вот эти оба красавца ничего мне не оставили - они ведь все могут.

Один из учеников опять воскликнул:

– Блестяще!

– Хочешь, я куплю тебя?
– спросил Ксанф Эзопа.

– Что ты о себе возомнил? Стоишь и задаешь мне без конца вопросы, будто я уже твоя собственность и обязан давать тебе советы. Хочешь меня купить покупай. Не хочешь - ступай подобру-поздорову. Мне-то какое до тебя дело. Хватит тут играть со мной в кошки-мышки.

– Здорово он врезал нашему учителю, - шептались между собой ученики.

А Ксанф сказал:

– Хорошо, я готов тебя купить, да вот только не сбежишь ли ты от меня?

– Кто же будет виноват, если я сбегу? Ты или я?

– Ты.

– Нет, - сказал Эзоп, - ты.

– Я?

– Конечно ты! Будешь относиться ко мне хорошо, я останусь у тебя. А вздумаешь обращаться со мной плохо, не задержусь у тебя ни на день, ни на полчаса, ни на минутку.

– То, что ты говоришь, звучит разумно. Вот только внешность у тебя безобразная.

– Разве это так важно, какое у меня тело. Поинтересуйся лучше, что у меня за ум и душа.

– А что такое, собственно, тело?
– спросил Ксанф.

– Это сосуд, что несет сам себя в харчевню и наливается вином. И бывает так, что сосуд безобразен, а вино - превосходное.

Ксанф обратился к Офелиону:

– Сколько ты просишь за него?

А работорговец и говорит:

– Ты что, хочешь надругаться над моим товаром?

– Как тебе могло прийти такое в голову?

– Ты отверг отменных рабов и хочешь приобрести этого выродка? Купи одного из двух красавцев, а этого получишь в придачу.

Но Ксанф снова спросил:

– Сколько ты, однако, просишь за него?

Офелион ответил:

– Шестьдесят денариев, сверх того еще пятнадцать, что пошли на его прокорм.

Тем временем сборщики податей прослышали, что продают рабов, и поспешили к месту торгов, настойчиво спрашивая, кто - продавец, а кто - покупатель. Офелион молчал, словно воды в рот набрал, а Ксанф стеснялся сказать, что купил раба всего за каких-то семьдесят пять денариев. Тогда Эзоп воскликнул:

– Я был продан и был куплен! Но раз никто в этом не признается, тогда, выходит, я - свободный человек.

Ксанф тут же сказал:

– Я купил этого раба за семьдесят пять денариев.

Сборщиков податей рассмешила такая цена, и они освободили Ксанфа от уплаты налога.

И Эзоп вместе с философом Ксанфом и его учениками покинули рынок.

Солнце стояло в зените, жара была изнуряющая, а путь до дома Ксанфа долог. Вдруг Ксанф приподнял подол своего платья и стал мочиться прямо на ходу. Эзоп схватил его за рукав и говорит:

– Продай меня снова, а не то убегу.

– Эзоп, что на тебя нашло?

– Продай меня. Я не смогу тебе служить.

– Кто-нибудь очернил меня в твоих глазах? Назвал, поди, живодером? Не обращай внимания на клевету. Ее для того и выдумывают, чтобы досадить человеку. Людям доставляет иногда радость возводить на меня напраслину.

– Никто на тебя не клеветал. Ты сам себя подвел своим поведением. Ты хозяин, свободный человек, никто тебе не указ, мог бы потерпеть и до дому. А ты что сделал? Помочился на ходу, словно тебя кто гонит! Как же тогда мне быть, если я вдруг получу от тебя срочное поручение? Может, прикажешь мочиться на бегу?

Ксанф спросил его:

– И ты из-за этого так раскипятился?

– А ты как думал!

– Солнце нещадно палит. Если я остановлюсь помочиться, раскаленная земля прожжет мне подошвы до дыр, моча ударит едким запахом в нос, а солнечные лучи напекут мне голову.