Мне рассказывали совершенно анекдотический случай с одним из полковников ГРУ, вышедшим давным-давно на пенсию и после некоторых послаблений в режиме секретности в перестроечное время решившим отдохнуть на Карибах.

Никто так и не узнал, резидент какой страны заметил его белое брюшко на золотом пляже, но вскоре все близлежащие отели были забиты агентами спецслужб, бдительно следившими за нашим орлом в отставке.

Доходило до смешного. Однажды к полковнику пристал по пьяни какой-то громила, и только общими усилиями охранников отеля его увели от греха подальше – бывший "волчара" все еще находился в приличной форме, и незадачливому малому просто повезло, что он не попал полковнику на кулак.

Каково же было удивление "волкодава" в отставке, когда ни свет ни заря к нему заявился протрезвевший молодец и, едва не ползая в ногах, начал просить прощения за инцидент! Судя по его виду, над ним "потрудились" весьма изрядно. И поделом – не путайся под ногами у профи, вышедших на задание.

Когда наш полковник отбывал в родные пенаты, за ним следовал эскорт почище президентского…

Моя беседа с Кончаком по космической связи была на удивление коротка и бессодержательна. Так, ничего не значащий пустопорожний треп. Из серии "пудреж мозгов".

И я сразу, без его подсказки, понял, кому он предназначался – слухачам, взявшим на контроль операцию "Брут".

Но было в этом разговоре нечто, заставившее меня мысленно возопить от удивления: несколькими кодовыми фразами, оговоренными заранее, шеф дал знать, что срочно выезжает в Афины. Про роль Акулы он ничего не сказал, но это и ослу понятно.

Что там еще случилось? Почему Кончак так интересовался, не вступает ли в завершающую фазу операция "Брут"?

А когда я проблеял в ответ нечто похожее на оправдание, мне показалось, что он облегченно вздохнул. Конечно, мы изъяснялись иносказательно, наподобие: "Как здоровье тети Ривы? Что вы говорите?! Ай-яйяй… Еще не умерла… Какая жалость…", но вздох донесся до меня через весь космос, пусть и искаженный преобразователем…

Шеф прибыл.

Когда я увидел его в аэропорту, то едва не упал на пол в конвульсиях. Он шарил под тирольца и был одет в немыслимый замшевый пиджак, клетчатые штаны, а на голове у него красовалась охотничья шляпа с пером фазана.

Ясное дело, летел он через Австрию, а по паспорту, скорее всего, значился как гражданин княжества Лихтенштейн. И лицо у Кончака соответствовало образу: глуповато-напыщенное, временами по-детски любопытное, а иногда наивное; ни дать, ни взять недалекий немецкий бюргер, решивший после очередной пьянки развеяться.

Естественно, контакт был только визуальным – чтобы убедиться в "наличии присутствия", обозначающего обрубленные хвосты, если они имели место, и готовность Акулы к охране столь сиятельной персоны.

Место встречи подбирал я сам. И очень хотел, чтобы оно понравилось шефу…

Я уже томился за столом с полчаса, когда наконец появился и Кончак. При взгляде на публику, заполнившую весьма уютный зальчик небольшого бара, на лице шефа появилось удивление, почти мгновенно сменившееся на едва сдерживаемую ярость.

Я мысленно заржал – уел, хоть раз уел этого сукиного сына!

Бар неподалеку от центра Афин был забронирован "голубыми" и имел одно несомненное преимущество перед остальными злачными местами – ни один уважающий себя греческий контрразведчик сюда носа не совал. Кому хочется прослыть перед коллегами геем, ведь не будешь каждому доказывать, что твое посещение бара связано только с защитой родины от посягательства иностранных разведок?

Пока Кончак искал меня взглядом, к нему, по-женски вихляя бедрами, подкатил накрашенный мальчик, весьма смазливый с виду и нахальный, как настоящая проститутка.

По-моему, шеф был близок к обмороку, когда я поднялся из-за стола и решительно оттер цепкого, словно рыба-прилипала, гомика в сторону. Мальчик только сокрушенно развел руками и плотоядно облизнулся – что поделаешь, конкуренция…

– Волкодав… ты!.. – И Кончак задохнулся от гнева.

– Ага, – изобразил я полную покорность. – Признаю. Гад и все такое прочее.

– Твою мать! – отвел душу Кончак трагическим шепотом.

– Здесь можно и громче, – с невинным видом посоветовал я. – Бар интернациональный. За надежность ручаюсь.

– Мы что, будем у всех на виду?.. – спросил, остывая, шеф.

– Закажем выпивку, изобразим душевную привязанность… К тому же музыка клевая…

– Душевную привязанность? Это как же?

– Ну, если вы меня не любите…

– Ты у меня когда-нибудь дошутишься… – прошипел потревоженной змеей Кончак. – Кончай ваньку валять! Говори по существу.

– Есть! – с преувеличенным рвением вытаращил я глаза. – Мы идем в номера. Я уже оплатил.

Испепелив меня взглядом, Кончак снова выматерился, но смирился и пошагал за мной на второй этаж, где находились уютные гнездышки для любовных утех гнилой ветви человечества.