– Представь себе! Вендетта. Возмездие составная часть справедливости. Так он считает. А на нынешнем этапе русской истории произошел вывих социальной справедливости, и он лично призван вправить его обратно, но предварительно надо слупить миллионы. В Америке он отмывает деньги, которые зашибает в Москве.

– На чем?
– спросил я, больше заинтригованный финансовой деятельностью моего бывшего студента, чем его идеями.

– На притонах, на игорных домах, даже русский журнал анонимно здесь выпускает - редакция на Стейтен-Айленде. Я там была. Шикарный особняк с колонным портиком, а по сторонам мраморные сфинксы. Редактор взятки берет с тех, о ком статьи печатает. Он из тех, кому нельзя верить даже когда они говорят правду. А как-то Тарзан привел в "Матрешки" одного латинос. Тот выбрал меня, но Тарзан ему отсоветовал. Больше никого в тот день не было. Деловая встреча, часа три о чем-то базлали. До меня долетало, когда проходила мимо. О травке - что через Москву и Тбилиси ее легче всего провезти. Точнее - дешевле всего. А оттуда уже - обратно в Америку.

– А ему за это отстегивают проценты?

Вот я уже и феню по-ихнему. Поднабрался.

– Не только. Насколько знаю, там у них более тесные отношения. Часть дурмана идет через Россию транзитом, другую - русские покупают сами, а расплачиваются с наркобаронами современным оружием, а то в российской армии стало бесхозным после распада империи. Россия - новый рынок для сбыта травки, объем потребления за десять лет возрос в тысячу раз. Сто тонн в год. Вот колумбийцы в срочном порядке и осваивают. С помощью русских.

– А как вы ушли от "Братьев Карамазовых"?
– вернулся я от общих дел к ее личной судьбе.

– Ушли... Сделала ноги! На попутке. Я одна. Володя, хоть и работал на "Братьев", но жил к тому времени в большой зоне, появлялся когда хотел, исчезал, сам себе хозяин. Никто не знал, что мы в родстве. А девочки все на привязи, под колпаком. Пусть и невмоготу иногда бывало, но бежать не собиралась - куда от них сбежишь? все равно достанут. А вот представился случай - импульс сработал. Как-то везли меня к клиенту, пописать отпросилась. Выпустили из машины, я в кусты, а оттуда вижу соседнее шоссе. Ну и побежала, сообразив, что им меня не догнать на машине - соединительный съезд с одного шоссе на другое через несколько миль. На мое счастье меня тут же подобрал какой-то старичок. Спрашивает - куда? Я говорю - все равно. У него в машине сотовый телефон: дозвонилась до Володи - достал денег, посадил на самолет. Мы просчитали все варианты и решили, что лучше всего слинять на другой берег и закопаться среди миллиона русских в Нью-Йорке.

– Закопаться?
– переспросил я.

– Ну да. Зарыться в землю. Лечь на дно. Затаиться. Затеряться среди других русских. Как видишь, оказалась права - шесть лет не беспокоили. Не до меня - меж собой разбирались.

– А что теперь?

– Теперь?
– переспросила она, словно удивляясь, что сам не догадываюсь.
– Если бы ты вчера не вмешался, то можно было еще потянуть. В конце концов, я уже не девочка, да и клиентура - не педофилы. Обычные мужики из новых русских, без видимых сексуальных отклонений, более-менее постоянная клиентура, редко когда сторонний гость вроде тебя. Хуже нет, когда одноразовые клиенты. А так работа непыльная.

– А если все-таки обратиться в полицию?

– Безнадега. Равносильно самоубийству. Вот тогда мне крышка. Пуля в черепушку. Или перо под ребра. Тем или иным способом, но гробанут непременно. Думаешь, охота расчлененкой в подъезде валяться в назидание другим? Ребята крутые.

– Не преувеличиваешь?

– Знаю. Выбор у меня теперь - умереть или исчезнуть? Умереть взаправду или понарошку?

В одном ее расчет оказался верным: она пошла не по тропе, а сквозь лес, как всегда ходила в тайге - в детстве. Но именно это и непредставимо для североамериканца. За исключением разве что индейцев, но их в в поисковых бригадах на наше счастье не оказалось.

Под утро, как ни странно, мы заснули, и я снова не знал, во сне или наяву она рассказала, а если во сне, то кто кому снился - я ей или она мне? Чей это сон? Как с тем метафизическим сном, в котором китайцу приснилось, что он мотылек, а проснувшись, он уже не знал - то ли он человек, которому приснилось, что он мотылек, то ли он мотылек, которому все еще снится, что он человек. Вот и я запутался - окончательно и бесповоротно. Единственный, кто точно знал, наяву или во сне - Танюша. А мы-то были уверены, что она спит.

На следующий день, когда я возвратился после безрезультатных поисков исчезнувшей Лены и забрал Танюшу у флоридских старичков, она так мне прямо и выложила:

– Я все про маму знаю - она блядь.

Таня произнесла это слово по-русски - не уверен, что она понимала его значение.

Хотя кто знает.

10.

Вот мы и покончили с прошлым, которое слилось, наконец, с настоящим займемся им без ретроотступлений, учитывая накат событий.

– Тебе нравится мадемуазель Юго?
– спросила меня Танюша накануне приезда Жаклин.

– Ничего.

– Она красивее мамы.

– Ты думаешь?
– удивился я не столько самому сравнению, сколько предательству Танюши, которая в отсутствие Лены занялась сватовством.

Или это с моей молчаливой подсказки, а интуиция у детей, известно, как у зверей - вот она и подслушала в моей подсознанке то, что я сам слышать не желаю. И дело вовсе не в том, кто красивей, по мне "красота" - понятие относительное, никчемное и мало влияет на наше либидо, а под ним я подразумеваю нечто более сложное и разветвленное, чем дедушка психоанализа. На месте Танюши я бы не сравнивал - так несхожи Жаклин и Лена. Помимо индивидуальных - родовое отличие: одна - насквозь француженка, а другая - с ног до головы русская. И хотя я патологически как-то связан с инфернальницей Леной, культурно и духовно мне ближе разбитная Жаклин: мы с ней - из одного мира, в то время как Лена - из twilight zone. Род любовного наваждения. С ней я испытал всю тяжесть, всю тягость любви, а с Жаклин - пока что легкость дружбы и взаимной приязни.