— Начинаю сожалеть, что ее нельзя подвергнуть пытке, и прикидываю, сколько пришлось бы влить в нее воды…

Всерьез он, конечно, так не думал, просто это был способ излить свое скверное настроение.

— Что ты думаешь по этому поводу?

Жанвье не нравилось, когда шеф задавал ему подобные вопросы, и он старался избежать конкретных ответов.

— Мне кажется…

— Что тебе кажется? Думаешь, я пальцем в небо попал?

— Напротив. Только мне кажется, что Флорантену известно куда больше, чем ей. А он не такой твердый орешек. И ему уже не на что надеяться, остается лишь мыкать горе и побираться на Монмартре.

Мегрэ с важным видом взглянул на него.

— Приведи его, — попросил он и тут же окликнул выходившего Жанвье: — Зайди еще на Нотр-Дам-де-Лоретт, прихвати и привратницу. Пусть упирается сколько душе угодно: если надо, примени силу.

Жанвье улыбнулся, с трудом представляя себе неравный бой с этой махиной, в два раза тяжелее его.

Мегрэ позвонил в министерство общественных работ.

— Будьте добры, соедините меня с господином Паре.

— Соединяю вас с его отделом.

— Алло! Господин Паре?

— Господин Паре отсутствует. Только что звонила его жена и сообщила, что он болен.

Мегрэ набрал домашний номер Паре.

— Госпожа Паре?

— Кто говорит?

— Комиссар Мегрэ. Как себя чувствует ваш муж?

— Плохо. Доктор боится, что это нервный срыв.

— По-видимому, я не смогу переговорить с ним?

— Ему рекомендован полный покой.

— Он что, терзается? Просит принести газеты?

— Нет. Молчит. Едва отвечает, когда я к нему обращаюсь.

— Благодарю вас.

А теперь звонок в отель «Скриб».

— Это вы, Жан? Говорит Мегрэ. Вернулся ли из Бордо господин Виктор Ламотт? Уже на работе… Спасибо.

Звонок в контору на улице Обера.

— Попросите к телефону господина Ламотта… Комиссар Мегрэ.

Послышались щелчки, словно на пути к большой шишке нужно было преодолеть целую иерархическую лестницу.

Наконец послышалось сухое «да».

— Говорит Мегрэ.

— Мне сказали.

— Вы намерены провести первую половину дня у себя в кабинете?

— Не знаю.

— Прошу вас не отлучаться и ждать моего звонка.

— Предупреждаю: на новую встречу я явлюсь с адвокатом.

— Это ваше право.

Мегрэ повесил трубку и позвонил на бульвар Вольтера; Фернана Курселя на службе еще не было.

— Раньше одиннадцати он не появляется, а в понедельник, бывает, приходит лишь во второй половине дня.

Хотите поговорить с его заместителем?

— Нет, спасибо.

У Мегрэ было время воскресить в памяти все те гипотезы, которые он выстроил вчера во время поездки за город, что он и сделал, заложив руки за спину и расхаживая по кабинету.

В конце концов он остановился на одной, но в нескольких вариантах. Раза три взглянул на часы.

Почти стыдясь самого себя, он открыл шкаф, где хранил бутылку коньяку. Он держал его не для себя, а для тех, кому во время признания становилось дурно.

Мегрэ сознания не терял. И не ему предстояло сделать признание. Тем не менее он отпил прямо из горлышка.

Отпил и остался недоволен этим. Еще раз, теряя терпение, посмотрел на часы. Наконец в коридоре послышались шаги нескольких людей и разъяренный голос, который он сразу узнал, — голос госпожи Блан.

Он пошел навстречу, открыл дверь.

— Я начинаю привыкать к этому кабинету, — попробовал пошутить Флорантен, явно обеспокоенный.

Что до госпожи Блан, то она отчеканила:

— Я свободная гражданка и требую…

— Подержи ее где-нибудь, Жанвье. Побудь с ней и постарайся увернуться, когда она станет выцарапывать тебе глаза, — приказал Мегрэ и, повернувшись к Флорантену, предложил тому сесть.

— Предпочитаю стоять.

— А я предпочитаю видеть тебя сидящим.

— Ну если ты настаиваешь…

Он гримасничал, как когда-то во время перебранки с учителями, когда старался рассмешить весь класс.

Мегрэ вышел за Лапуэнтом: тот присутствовал почти на всех допросах и больше других был в курсе дела.

Комиссар не спеша набил трубку, раскурил ее и большим пальцем осторожно умял табак.

— Ну что, Флорантен, тебе по-прежнему нечего мне сказать?

— Я все сказал.

— Нет.

— Клянусь, это правда.

— А я тебе говорю: ты врал мне всю дорогу.

— Ты считаешь меня лжецом?