– Десять тысяч. Согласны? Я мечу первый.

Три сотенные бумажки упали на стол. Лопухин ловко раздал карты.

– Играю. – Цесаревич бросил на стол мятую сотню.

– Поддерживаю, – кивнул Розен.

– И я также, – отозвался Лопухин. – Будем прикупать?

– Прикуп – по взаимному согласию? – осведомился Розен.

– Точно так.

– Тогда я согласен.

– А я нет. – И цесаревич выложил пять сотенных купюр.

Розен ответил – и только. Ответил и Лопухин.

– Теперь прикупаем?

– Пожалуй. Тирьям-пам-пам.

Цесаревич сбросил две карты. Розен и Лопухин – по три.

– Отвечаю и поднимаю на пятьсот. – Наследник кинул в банк тысячу.

– Пас. – Розен бросил карты.

– Не нравится мне это, – поморщившись, сказал Лопухин. – Ну хорошо, Мишель, вскрываю. Вот тысяча. Что у тебя? Ого! Три дамы и джокер. Стало быть, каре. Мне с двумя тузами ничего не светит. Банк твой.

Чистый выигрыш цесаревича составил две тысячи четыреста рублей. Наследник престола заметно повеселел.

В следующей партии выиграл Розен, предъявив фоль, и забрал банк в девять тысяч. Затем три раза подряд счастье улыбнулось цесаревичу. Выиграл он, впрочем, немного: Лопухин и Розен быстро пасовали. Потом битый час никому не везло.

– Настоящая игра начнется, когда не одному, а всем игрокам придет хорошая карта, – сказал Лопухин, откупоривая третью бутылку коньяку, на сей раз привычного шустовского. – Вот тогда из кого-то перья полетят…

– Из тебя, Николас, – захохотал цесаревич, в то время как Розен метал карты.

На этой раздаче Лопухину не пришло ничего, зато между полковником и цесаревичем пошла настоящая рубка. В конце концов Розен не выдержал и вскрылся. Против его масти Михаил Константинович смог выставить только фоль – правда, старший, но все-таки фоль, – и взволнованный Розен обеими руками подгреб к себе целый курган ассигнаций.

– Шестнадцать тысяч, – подсчитал в уме Лопухин. – Поздравляю вас. Ну-с, Мишель, из кого перья летят?

– Играем еще! – закричал наследник.

– Изволь.

В следующей партии граф не только отобрал у полковника две трети его выигрыша, но и, подняв ставку до лимита, заставил цесаревича спасовать. Пока Лопухин сгребал выигрыш, наследник быстро перевернул его карты.

– Э, Мишель, так не по правилам! – запротестовал граф.

– Нет, вы поглядите! – кипятился цесаревич. – Одна пара, да и та младшая! Против моей тузовой тройки! Знал я, Николас, что ты цербер, но не знал, что жулик…

– Блеф допускается правилами игры, – спокойно отвечал граф. – Это гамбургский похен. Тебе сдавать, Мишель.

– Ах, ты так, да? Ну держись!

На сей раз граф ответил и надбавил, даже не взглянув на выпавшие ему карты. Цесаревич поднял ставку до пятисот рублей. Розен бросил в банк сразу две тысячи.

– Ставлю три, – сказал Лопухин. – Надо бы больше, но уж так и быть. Протянем удовольствие.

– Вы не собираетесь посмотреть свои карты? – осведомился у него Розен.

– Зачем? Я чувствую, что карта хорошая. И пока мне этого довольно. Или вы желаете прикупить?

– Пока нет.

– Вот и я тоже. Твой ход, Мишель.

– Ставлю пять.

– Десять, – тихо и серьезно сказал Розен.

Теперь и Лопухин взглянул на свои карты. На одно мгновение Розену показалось, что «цербер» выйдет из игры, однако он справился с собой и почти равнодушно бросил:

– Отвечаю десять.

– Прикупаем?

– Зачем? Еще рано.

– Блефуешь, тирьям-пам-пам, – злорадно засмеялся цесаревич. – Вижу, что блефуешь. Будешь наказан. Отвечаю.

Розен и Лопухин в свой черед отсчитали по десять тысяч и бросили в банк. Шелестящая груда ассигнаций заняла весь центр стола.

– Будем прикупать?

– Уже? Ну что ж, пожалуй…

Розен молча кивнул.

К общему удивлению, он не прикупил ни одной карты. Лопухин – одну. Цесаревич – тоже одну.

– Чье слово, господа?

– Мое, – отозвался цесаревич. – Ставлю двадцать.