Собрания нашего Общества пока еще не возобновлялись. Надеюсь, что нынешней зимой мы по-прежнему будем совершать кое-какие добрые дела, и, кроме того, лорд-казначей обещает в скором времени посодействовать учреждению академии для исправления нашего языка. А теперь я должен снова копаться в этих нудных письмах в поисках нужных мне сведений. Надеюсь все же, что в итоге вы увидите нечто весьма примечательное. Ну, на сей раз достаточно. Да благословит вас господь всемогущий.

Лондон, 15 ноября 1712.

[суббота]

Прежде, нежели это письмо дойдет до вас, вы услышите об одном происшествии [942] , быть может, самом ужасном из всех, когда-либо случавшихся; нынче утром в 8 часов слуга сообщил мне, что герцог Гамильтон дрался с лордом Мохэном и убил его, а сам был доставлен домой раненым. Я тотчас же послал его в дом герцога на Сент-Джеймс-сквер, но привратник едва мог отвечать из-за душивших его слез, а вокруг дома собралась большая толпа. Короче говоря, они дрались нынче утром в 7 часов, и негодяй Мохэн был убит на месте, но в тот момент, как герцог наклонился над ним, Мохэн успел всадить в него шпагу чуть не по самую рукоятку и, пронзив ему плечо, попал прямо в сердце. Герцога попытались перенести к кондитерской, что возле Ринга в Гайд-парке, где и происходила дуэль, но он скончался прямо на траве, прежде чем его успели туда донести, и в 8 часов, когда несчастная герцогиня еще спала, был уже привезен в своей карете домой. Секундантами были Макартни и некий Гамильтон; они тоже дрались друг с другом, и оба теперь скрылись [943] . Поговаривают, что будто бы герцога Гамильтона заколол лакей лорда Мохэна, но другие утверждают, что это дело рук Макартни. Мохэн оскорбил герцога и, тем не менее, сам же послал ему вызов. Я бесконечно огорчен гибелью несчастного герцога: это был человек прямой, честный и добросердечный; я очень его любил и думаю, что он тоже любил меня. Его самым заветным желанием было, чтобы я поехал с ним во Францию, однако он не решался высказать его мне, а те, кому он об этом говорил, отвечали, что не могут без меня обойтись, и это истинная правда. Бедную герцогиню поместили пока в соседнем доме, где я провел с ней два часа и откуда только что пришел. Никогда еще я не был свидетелем столь печального зрелища, у нее поистине все основания для безутешного горя, и едва ли кто мог понести во всех отношениях большую утрату. Она растрогала меня до глубины души. Ее временное пристанище оказалось неудобным, и ее хотели перевести в другое, но я этому воспротивился, поскольку там не было ни одной комнаты, расположенной в глубине дома, и уличные разносчики листков Граб-стрит терзали бы ей слух, выкрикивая известие об убийстве ее супруга. Вы, я думаю, уже слыхали о том, как я случайно уцелел, открывая присланную лорду-казначею картонную коробку; в газетах наплели об этом всякого вздора, но теперь мы представили, наконец, подлинный отчет о случившемся [944] , который был напечатан в вечернем листке. Я только не позволил упоминать мое имя, потому что его и так уж слишком часто называли в связи с этим и до смерти замучили меня расспросами. Сам удивляюсь, как это мне удалось сохранить такое присутствие духа, обычно я этим не отличаюсь. Но так уж, видно, угодно было господу, чтобы я спас и себя и лорда-казн[ачея], ибо там было как раз по пуле на каждого из нас. Один джентльмен сказал мне, что если бы я был убит, виги объявили бы это справедливым возмездием, потому что оба дула были изготовлены из роговых чернильниц, коими я пользовался, сочиняя свои губительные для них памфлеты. Здесь появилось описание этого происшествия — поделка в духе Граб-стрит [945] , полная всяких несообразностей и небылиц. Признаться, мне это очень не нравится, и я все больше и больше хотел бы очутиться среди своих ив. В людей вселился какой-то дьявольский дух, и министры должны напрячь все свои силы, иначе им конец. [Ноци, дологие плоказницы. Я собилаюсь баиньки —]

16. У меня было намерение закончить вчера мое послание, но я был совершенно выбит из колеи. Нынче утром я отправил леди Мэшем письмо, в котором попросил ее написать несколько слов утешения несчастной герцогине, а днем пообедал с ней в Кенсингтоне, где она собирается рожать и провести два последующих месяца. Она обещала уговорить кор[олеву] написать герцогине несколько ласковых слов, а завтра я попрошу лорда-казн[ачея] навестить и утешить ее. Я опять провел нынче с нею 2 часа и нашел ее в еще худшем состоянии, нежели вчера. Приступы отчаяния, правда, стали реже, сменившись глубоким унынием. У нее бездна остроумия и живости, ей примерно 33 года, она хороша собой и грациозна и не дает спуску тому, кто ее хоть чуть-чуть заденет, из-за чего у нее множество недоброжелателей и мало друзей. Леди Оркни, ее невестка [946] , узнав о случившемся, приехала в Лондон навестить герцогиню, что свидетельствует о ее доброте и участии. Они всегда питали друг к другу крайнюю неприязнь, и бедная герцогиня из себя выходила, слыша от людей, что я частенько бываю у леди Оркни. Однако я решил помирить их, потому что теперь герцогиня едва ли кому может внушать зависть и должна учиться смирению у самого сурового наставника — несчастья. Я намерен убедить кабинет министров выпустить указ (если только они найдут это возможным) с обещанием награды тому, кто задержит негодяя Макартни [947] . Что прикажете делать с этими убийцами? Я не смогу окончить это письмо нынче вечером, да в этом и нет надобности, ведь у меня все равно не будет возможности его отправить раньше вторника; кроме того, завтра коронер должен произвести осмотр тела герцога, и я буду больше обо всем осведомлен. Но какая вам обо всем этом забота? Разве бедняжку МД печалят несчастья друзей беебдгп? Однако это случай из ряда вон выходящий. Уже поздний час, и я ложусь спать. Это письмо опять напоминает дневник. [Ноци].

17. Нынче днем я опять навестил герцогиню Гамильтон, а потом повидался с леди Оркни, которую увещевал быть поласковей со своей невесткой в ее нынешнем горестном положении, поскольку герцогиня сказала мне, что леди Оркни посетила ее, однако не выказала подобающего в таких обстоятельствах участия. Они друг друга ненавидят, но я все же попытаюсь хоть как-то это загладить. Я набросал небольшую заметку для завтрашнего номера «Почтальона», насколько можно более язвительную, и очень во вкусе его издателя — Эйбела Роупера. Обедал я у лорда-каз[начея] в 6 часов вечера, потому что он только в это время возвращается обычно из Виндзора. Он обещал завтра навестить герцогиню и сказал, что у него есть послание к ней от королевы. Я расстался с ним только во втором часу [так что ноци вам, длагоценнейшие МД].

18. Сегодня днем должно состояться заседание Тайного совета в связи с убийством герцога Гамильтона, и я надеюсь, что Макартни будет объявлен виновным. Перед тем, как сесть писать вам письмо (сейчас полдень), я побывал у герцогини, дабы уведомить ее обо всем. Ее навестит сегодня лорд-казн[ачей]. Она очень скверно себя чувствует. Суд присяжных еще не вынес своего решения на основании осмотра тела, проведенного коронером, однако мы подозреваем, что герцога заколол Макартни, в то время как тот дрался с Мохэном. Кор[олева] и лорд-казн[ачей] очень обеспокоены всем случившимся. Я опять обедаю нынче с лордом-казн[ачеем], однако прежде должен буду отправить письмо в почтовую контору, в противном случае я уже не успею это сделать, — ведь лорд-казн[ачей] обычно задерживает меня допоздна. Бен Тук просил меня написать МС, чтобы она поскорее прислала доверенность, он говорит, что уже давно пора было это сделать. Велите, пожалуйста, Парвисолу написать мне и прислать полный отчет о моих делах и скажите, что я приеду весной и чтобы он непременно продал лошадей. Прайор был допущен к августейшей ручке и в ближайшие дни возвратится во Францию, а лорд Страффорд — в Голландию. Теперь, после того как испанский король отказался от каких бы то ни было притязаний на Францию, мир неминуемо должен быть заключен в очень скором времени. Отныне вам не следует величать Филиппа герцогом Анжуйским, потому что мы признали его королем испанским. Доктор Пратт сказал мне, что вы там в Ирландии все помешались на театральных прологах, комедиях и уж не знаю, на чем еще. Семейство еп[ископа] Клог[ерского] пребывает в добром здравии. Не то они недавно получили что-то от вас, не то — вы от них, я уже запамятовал. На днях я у них обедал, но сам епископ явился, когда мы уже встали из-за стола, и надо сказать, что еда и вино были очень так себе. Вчера меня навестил мистер Ведо, который справлялся о вас. Он был в чине лейтенанта, но теперь уволен и состоит на половинном жалованье. Для себя он ничего не просил, но хлопотал о должности для своего приятеля, который изъявил готовность отблагодарить за это парой превосходных перчаток. И еще ко мне явился некий Хейл и передал через слугу письмо, в коем, ссылаясь на то, что вы некогда проживали у него в доме, он выражает пожелание, чтобы я раздобыл для него какую-нибудь цивильную должность. Я велел слуге сказать, что меня нет дома и что я не имею обыкновения читать писем, сочиненных самими подателями, и прочее. Я пожаловался одной даме, что не знаю, как выхлопотать кое-кому повышение по службе в соляном ведомстве с 40 фунтов в год до 60. Она сказала, что это зависит от некоего Гриффина [948] , с которым я после этого встретился у нее на квартире, причем оказалось, что мы уже прежде были с ним знакомы. Я назвал ему Филби и сказал, что он проживает где-то неподалеку от Нантуича, на что Гриффин откровенно ответил, что уже имел как-то случай беседовать с этим человеком и убедился, что тот мало смыслит в своем деле; однако, если он узнает, что тот переменился к лучшему, то непременно выполнит мою просьбу. Поэтому я пока повременю с дальнейшими хлопотами, а возвращусь к этому делу позже, и если БСС будет писать Филби, то пусть посоветует ему выказать побольше усердия и прочее. Я дал Гриффину ясно понять, что весьма желал бы, чтобы это было сделано, разумеется, если Филби переменится к лучшему. Вот мой отчет касательно поручения беебсс ее покорнейшему [слуге БЛГП]. Мне предстоит еще немало потрудиться, чтобы закончить начатую мной работу, а времени в обрез, но эти негодники-министры и не думают торопиться со своей помощью. Все это и вынуждает меня подчас нарушать регулярность переписки с [МД и втихомолку пропускать неделю-другую. Площайте, дол[огие] плоказницы, длагоцен-нейшая МД, МД, МД, МД, МД, Досвид, Досвид, Досвид, МС, МС, МС, тлам].

Догадайтесь, как я в последнее время складываю свои письма.

Лондон 12 декабря 1712.

[пятница]

Какие стланные весци плоисходят здесь тепель: скопирось слазу два сипма от МД, на которые я еще не ответил. Никогда прежде такого не бывало. Я стал медлительней, а МД — расторопней. Правда, получением последнего письма я обязан доверенности МС. А почему, скажите на милость, ее нельзя было выслать до наступления срока платежа? Или для МС так уж трудно прислать доказательство того, что она еще здравствует? Торжественно объявляю, что я сейчас решительно не в состоянии писать МД о всяких прочих делах, однако в следующем письме возвращусь к своим записям на манер дневника, потому что, как я убедился на опыте, писать их куда легче, хотя они не содержат ничего, кроме упоминаний, где я обедал и что за этот день произошло. Я буду посылать вам теперь только по одному письму в 3 недели до тех пор, пока не разделаюсь с работой, которой теперь занят, а это, я полагаю, должно произойти самое большее недель через шесть. Ох, БСС, я очень хорошо помню, как вы, бывало, мне выговаривали за то, что я сую нос в чужие дела: теперь, как видно, в отместку за это, у меня таких дел более, чем достаточно. Какие-то две женщины заходили ко мне сюда по 6 раз каждая; я правда, их так ни разу и не видал. От одной я отделался с помощью письма, а другую все же придется повидать, чтобы сказать ей, что я бессилен ей помочь. Она — жена некоего мистера Коннора, моего однокашника по колледжу, и явилась по нелепейшему делу, связанному с какими-то давними претензиями, которые можно будет удовлетворить не раньше, нежели когда я стану лордом-казначеем. Я уединился от всех в укромном убежище на 2 этаже и велел друзьям не разглашать моего местопребывания, и однако же каждое утро 2—3 олуха непременно мне досаждают, а мой нынешний слуга еще не наловчился врать всем, что меня нет дома. То, что я уже написал, составит после напечатания 130 страниц in folio; осталось написать еще 30, и тогда получится большая книга ценой в 4 шиллинга. — Мне хотелось бы воспользоваться какой-нибудь оказией, чтобы послать вам немного табаку, и я постараюсь разузнать, кто в ближайшее время собирается в Ирландию, дабы не упустить такого случая. Я получил письмо от Парвисола и нахожу, что он очень мало выручил за все полученное в счет десятины. Сегодня допрашивали полковника Гамильтона — секунданта герцога Гамильтона; он, надо думать, благополучно выпутается [949] из этого дела, но ничего определенного я пока не слыхал. Обедал я с лордом-казн[ачеем], однако ушел от него около девяти и сделал еще несколько визитов. В следующий понедельник, видимо, состоится бракосочетание его дочери — леди Бетти с маркизом Кармартеном. — Я понятия не имел, что поместье, в котором вы гостили, называется Портрейн, пока вы не сообщили об этом в своем последнем письме. Суонтон, что ли, купил его у Уоллиса [950] ? Этот Уоллис, помнится, любил порисоваться и притязал на глубокомыслие. Благодарение господу, что БСС чувствует себя лучше; я молю всевышнего, чтобы он и впредь хранил ее. Памфлет о политической лжи написан доктором Арбетнотом, автором «Джона Булля», он очень недурен и притом написан довольно замысловато — не сразу раскусишь. Хиггинс был прежде капелланом герцога Гамильтона? — Да герцог Гамильтон не только никогда не помышлял о капеллане, но, я полагаю, даже понятия не имел о существовании этого Хиггинса. Впрочем, ваш брат — ирландцы — известные пожиратели новостей. — Декан Фрэнсис [951] !? Сэр Р. Левиндж!? [952] Вздор, сущий вздор! А насчет Пратта еще больший вздор! У нас здесь кончились наши славные морозы, а вот Эйбел Роупер извещает, что у вас в Дублине было будто бы наводнение; ай да молодцы! Ох-хо-хо, я только теперь уразумел, о чем вы говорите: оказывается, Портрейн был конфискован в пользу Суонтона. Ай, ай, ай, теперь я ясно вижу, что в начале вашего письма написано «Портрон». Я прежде не обратил на это внимания. А теперь перейдем к вашему второму письму № 36. Итак, вы значит познакомились с каким-то изделием Граб-стрит, повествующим об этой истории с картонной коробкой. Газеты вигов меня в связи с этим поносили на чем свет стоит. Господи, помоги мне. Но что мне было делать? Я ведь рисковал собственной жизнью. Подробный отчет обо всем этом напечатан в «Почтальоне» и в «Вечерней почте» того самого дня, когда это произошло. Лорду-казначею прислали печать, которой эта злосчастная коробка была запечатана, а также указание, как найти другой такой же пистолет, спрятанный в дупле одного из деревьев Сент-Джеймского парка; руководствуясь этим указанием, посланные лордом Болинброком люди тотчас же его нашли. Но кто отправил этот подарок, так до сих пор и неизвестно. Как выяснилось, герцог Гамильтон старался избежать ссоры, насколько это было возможно, сообразуясь с правилами чести, которые в ходу среди модничающих хлыщей. Как прикажете понимать ваши слова, что вы отправили Филби рассерженное письмо? Надеюсь, вы ни единым словом не обмолвились о том, что узнали кое-что от меня. Ай, Стелла, я вас уличил: вы писали у печи [953] , сквелная, сквелная, сто лаз сквелная деньчонка, вот вы кто за это. Право же, ДД, не извольте беспокоиться, я буду осторожен. Королева теперь уже в Лондоне, и через два дня исполнится ровно месяц, как леди Мэшем родила. В понедельник я присутствовал на крестинах, но мне не удалось настоять на том, чтобы мальчика нарекли в честь лорда-казначея Робином, и его назвали Сэмюэлем — по отцу. Мой брат герцог Ормонд прислал мне нынче шоколаду, и я бы очень хотел, чтобы часть его досталась МД; меня уверяют, что он будет мне весьма полезен, а посему намерен пить его по утрам. Поскольку королева вернулась в Лондон, в следующий четверг состоится собрание нашего Общества, а лорд-казн[ачей] уверяет меня, что вскоре будет также учреждено Общество для исправления языка. Я раздал нынче слугам целых десять шиллингов, нот тут уж хоть плачь — не поможет. Боже милосердный, сколько шума по поводу ваших знакомств и визитов; ну, конечно же, все они очаровательные люди, какие в том могут быть сомнения. Что до меня, то я ни с кем компании не вожу и не испытываю к тому ни малейшего желания. Я никогда не бываю в кофейнях или тавернах и с тех пор, как уехал из Виндзора, ни разу не притрагивался к картам. Очень редко делаю визиты и посещаю levee. Единственное, что я себе позволяю, — так это засиживаться иногда допоздна за обедом, да и то, если компания мне по душе. В последнее время я почти забросил герцогиню Шрусбери, вдову герцога Гамильтона и еще нескольких своих знакомых. Лорд-казначей, герц[ог] Орм[онд] и леди Оркни — вот, пожалуй, и все, с кем я довольно часто встречаюсь. Да, да, и, разумеется, леди Мэшем и лорд Болинброк, и еще два-три близких приятеля. Я нигде не появляюсь, кроме как при дворе, где норовлю отвернуться от лорда ради самого незначительного из моих знакомых, и особенно люблю бывать там по воскресеньям, чтобы иметь возможность повидать свет. Но, сказать по правде, я начинаю всем этим тяготиться. Мне не по душе мильон вещей в наших государственных делах, и я ничуть не сомневаюсь, что, задержись я здесь намного дольше, я бы погубил себя попытками их исправить. Меня каждый день просят придумать для этого какой-нибудь способ, но я не вижу ни одного, который мог бы оказаться хоть сколько-нибудь успешным. Невозможно спасти людей против их собственной воли, а я и без того уже слишком увяз в своих попытках залатать дыры. Понятны ли вам все эти материи? — Нет? — Так-с, а вы, небось, уже возвратились теперь к ломберу и своему декану и готовитесь к Рождеству, которое я желаю вам провести как можно веселее. Да, и, пожалуйста, не проигрывайте денег и не играйте в азартные игры. Ноци вам, плоказницы, влемя уже позднее, и я лягу баиньки, потому что сон у меня неклепкий, и я никогда теперь не отваживаюсь выпить после обеда кофия или чаю, но зато утлом я плосыпаюсь с болсим тлудом. Причиной тому, как видно, время и возраст. Ноци, длагоценнейшие МД.

13. Утро. Я с таким трудом теперь просыпаюсь по утрам, что слуге приходится по десять, а то и больше раз меня будить. Никаких сегодняшних новостей я пока не могу вам сообщить. Какой-то неугомонный пес зеленщик каждое утро в одно и то же время изводит меня воплями о капусте и брюкве. Вот и сейчас он принялся за свое, хоть бы кто-нибудь заткнул ему глотку самым большим из его кочанов. Я перебрался теперь в дом на противоположной стороне; он выходит на Райдер-стрит, где когда-то жила ДД. Плипоминаете, марам? — Нынче вечером мне надобно повидаться с аббатом Готье, чтобы узнать от него кое-какие подробности для истории, над которой я сейчас тружусь: он был первым, через кого Франция передала нам свои мирные предложения, но я целый месяц не мог выбрать время, чтобы встретиться с ним. Впрочем, он к тому же еще и изрядный пустобрех. — Леди Оркни только что прислала мне приглашение отобедать с ней. Я все еще не получил от нее обещанной ночной рубашки и к тому же я совсем отвык писать в постели, хотя как раз сейчас этим и занят, но лишь до тех пор, пока не затопят камин. У него непомерно большая решетка, и в неделю уходит не меньше двух бушелей угля, но зато я ровно столько же экономлю на квартирной плате. Лорд Эберкорн возвратился в Лондон и опять станет ко мне приставать со своим делом, хотя я ничем не могу ему помочь. — Через день-два, а, может, даже и сегодня, герцог Шрусбери отбывает во Францию. Мир будет заключен в самом непродолжительном времени; голландцы уже почти окончательно на это согласились, а если они все же вздумают чинить препятствия, то мы заключим его без них. Решение на этот счет было принято уже давно. Один сквайр из моего прихода по имени Джонс [954] — отъявленный мошенник — прислал письмо, в котором просит меня уговорить Джо Бомонта поддержать его кандидатуру в парламент от Трима. Передайте это, пожалуйста, Джо, и если он и без того уже решил голосовать за него, он может сказать Джонсу, что я получил его письмо и попросил Джо поступить именно таким образом, если же Джо обещал поддержать кого-нибудь другого, то пусть поступает, как ему заблагорассудится, а Парвисол может сказать, что он говорил об этом с Джо, но тот уже связан словом и прочее. Я получил недавно от Джо три пары очень хороших нитяных чулок. Поблагодарите его, пожалуйста, когда увидитесь с ним, и передайте от меня, что чулки очень красивые и добротные. Я, правда, их не разглядывал, но это не имеет значения. Нынче славный день, а то ведь я совсем было разорился на каретах и портшезах из-за этой погоды, которой 12 пенни красная цена. В 11 я должен встретиться с моим братом герц[огом] Орм[ондом], а потом мне предстоит навестить герцогиню Гамильтон, у которой, боюсь, я впал в немилость, потому что вот уже десять дней, как не был у нее. — Я отправлю это письмо сегодня, а посему должен сейчас его закончить, хотя не исключено, что кто-нибудь явится и помешает мне, потому что уже десять часов (правда, сегодня я не должен бриться), а в 11 мне необходимо быть в условленном месте. Аббат Готье только что прислал записку, что не сможет нынче вечером увидеться со мной, язвы его сушат [955] . Я, впрочем, ничего от этого не потеряю, кроме одного имеющегося у него письма от Петкума [956] , изобличающего плутни голландцев. Ну, разве «Поведение союзников» не превратило вас в великих политиков? Я теперь считаю, что вы отнюдь не так невежественны, как я о вас думал. Рад слышать, что вы так помногу гуляли в деревне. Скажите, моя уная аама, читает ли вам что-нибудь время от времени ДД? Право же, по возвращении меня ожидает немало удивительных перемен. — Но, кажется, ко мне кто-то пожаловал и я должен буду его принять: тут один человек хлопочет о каком-нибудь скромном месте, это сын старшей дочери кузена Рука [957] , того самого, что уже много лет, как умер. — Да, так и есть, он самый. — Прощайте, длагоценнейшая МД, МД, МД, МС, МС, МС, Досвид, Досвид, Досвид, тлам —

Лондон, 18 декабря 1712.

[четверг]

Сегодня должно было собраться наше Общество, но лорд Гарли, которому пришел черед председательствовать на этой неделе, не мог присутствовать: он уехал в Уимблдон со своим новым зятем — молодым маркизом Кармартеном, сочетавшимся в прошлый понедельник брачными узами с леди Бетти Гарли; там же — в Уимблдоне — находится сейчас и лорд-казначей. Тем не менее, шестеро из нас все же собрались, и я предложил, чтобы наши встречи происходили только раз в две недели; ведь, между нами говоря, ничего полезного мы не совершаем. Мне пришлось нынче выложить за обед 19 шиллингов: каждый теперь платит свою долю. Не могу сказать, чтобы это было мне очень по душе. У нас сейчас ужасная погода со снегом и слякотью. Лорд Эберкорн возвратился в Лондон и, конечно же, всенепременно пожелает повидаться со мной, хочу я того или нет. Он, как вы уже знаете, претендует на герцогство во Франции, которого прежде добивался герцог Гамильтон. Однако Эберкорн намерен оспорить право Гамильтонов, если они не уступят ему 4 части, и я посоветовал герцогине договориться с ним и согласил с моим мнением министров [Ноци, длаг[оценные] судалыни МД, МД].