Известно, что природные явления неизбежно изменчивы, а плоды человеческих рук и умов, т. е. культура, лишены саморазвития. [802] Они могут либо заимствоваться, либо разрушаться. Материальная культура из нестойких материалов существовала недолго, хотя и оставляла реликты: осколки посуды, надписи на камнях, погребения, а такие изобретения, как календарь, заимствовались, когда в этом возникала потребность. У монголов она возникла тогда, когда хан и народ стали вместе «создавать государство». Это произошло в 1201 г., и, видимо, работа в этом направлении шла два-три десятилетия в конце XII в. Одновременно шел пересмотр норм и морали, религии и системы воспитания.

Казалось бы, введение нового закона, Ясы, вместо некодифицированного обычного права — явление, не имеющее никакого касательства к этногенезу, но вдумаемся: установление новых законов, отменяющих привычные нормы взаимоотношений, совершается тогда, когда изменяется стереотип поведения, т. е. при перерождении этноса, или, в меньшей степени, при смене фаз этногенеза. Второй вариант может быть связан с изменением способа производства, но скот пасся на тех же пастбищах, охота шла привычным порядком, предметы быта изготавливались местными мастерами из местных материалов. Значит, появление закона, позднее записанного, было результатом изменения не окружающей среды, а самих людей, и не всех, а той этнической подсистемы, пассионарное напряжение которой резко повысилось. Такой системой стала мозаичная Орда хана Чингиса.

Новое законодательство формировалось десятилетия, с одной стороны, долго, а с другой — моментально. Для всех монгольских племен Чингисова улуса Яса была опубликована на Великом курултае в 1206 г., одновременно с провозглашением Тэмуджина Чингисханом всей Великой степи. Но и после этого Яса дополнялась и расширялась. Это произошло в 1218 г., перед войной с Хорезмийским султанатом, и в 1225 г., перед завоеванием Тангутского царства. [803] Но элементы нового стереотипа поведения начали слагаться, надо полагать, до 1206 г., что вызвало резкое сопротивление всех ревнителей старины.

В самом деле, зачем создавать новые законы, вместо того чтобы кодифицировать старые, привычные? Только для того, чтобы обеспечить существование новому стереотипу поведения, непривычному, но целесообразному. Это значит, что каждый закон запрещает то, что раньше считалось допустимым или извинительным. Яса была новым законом. [804]

Законы Чингисхана карали смертью за убийство, блуд мужчины и неверность жены, кражу, грабеж, скупку краденого, сокрытие беглого раба, чародейство, направленное ко вреду ближнего, троекратное банкротство, т. е. невозвращение долга и невозвращение оружия, случайно утерянного владельцем в походе или в бою. [805] Так же наказывался тот, кто отказал путнику в воде или пище. [806] Неоказание помощи боевому товарищу приравнивалось к самым тяжелым преступлениям.

Более того, Яса воспрещала кому бы то ни было есть в присутствии другого, не разделяя с ним пищу. В общей трапезе ни один не должен был есть более другого. [807]

Наказанием за тяжелые преступления была смертная казнь; за малые преступления полагались телесные наказания или ссылка в отдаленные места (Сибирь). Иногда за конокрадство и убийство на монгола накладывалась пеня: за мусульманина больше, чем за китайца.

Можно подумать, что новое законодательство не содержит ничего нового: мол, а как же иначе? Однако вспомним, что сам Тэмуджин за убийство Бектера казнен не был, что ему же пришлось признать Джучи своим сыном, дабы оградить обожаемую им Бортэ от обвинения в неверности, что конокрад Тайчар был застрелен согласно новому закону, что вызвало поход ревнителей старого и битву, весьма кровавую.

Но самым значительным нововведением надо считать закон о взаимопомощи, точнее — взаимовыручке. Обыватель, городской, деревенский или степной, охотно признает запреты, ограничивающие его свободу, но не может даже представить, что он кому-то чем-либо обязан, особенно если он не видит в этом выгоды. В этом принцип конвиксий.

Зато члены консорций — группы космонавтов, экипажа корабля, экспедиции в безлюдные места, банды разбойников, батальона солдат и т. п. — имеют диаметрально противоположный стереотип поведения. Без взаимовыручки они обречены на гибель и должны быть уверены, что боевой товарищ их не бросит. Чингис сделал из своих подчиненных организацию фазы этнического подъема с общественным императивом: «Будь тем, кем должен быть». Называть эту фазу этногенеза «крепостным правом» [808] неточно, ибо «закрепощены» были все, включая хана. Здесь отчетливо представлена начальная фаза любого этногенеза, выраженная столь же четко в походах викингов, джихаде ранних мусульман, жертвенности первых христиан, послушании зулусов вождю — Чаке. Смысл Ясы как источника в том, что появление ее знаменует не инкубационный, а очевидный пассионарный подъем нового этноса — монголов.

Как бы значительно ни было изменение норм поведения внутри новорожденного этноса, но решающим было не это, а отношение с соседями, т. е. этническим окружением. Большая часть монголов категорически предпочитала старые, привычные формы быта. Военно-демократический строй их не манил; напротив, он вызывал у них отвращение. Меркиты, стрелометное племя, были врагами Чингиса, воинственные татары — тоже. Чжурчжэни противились любому упорядочению степняков. Найманы сами претендовали на первенство в Степи, причем их поддерживали ойраты — лесной этнос в Западной Монголии.

Единственным союзником Монгольской Орды был кераитский Тогрул, получивший от императора Золотой империи (Кинь) титул «ван». Монголы называли его Ван-хан. Однако Тогрул не пользовался в своем царстве популярностью. Многие подданные настолько ненавидели своего хана, что предпочитали поддаться найманам. Тогрул держался только благодаря помощи монголов — сначала Есугея, потом Тэмуджина. Естественно, противники Тогрула стали врагами Тэмуджина. Поэтому поддержка кераитов была ненадежна.

Но и внутри Орды было неспокойно. Субпассионарии не любят подчиняться дисциплине. Поэтому за время отсутствия Тэмуджина численность воинов его орды, которой управлял его брат Хасар, значительно сократилась. Верными остались лишь нухуры Чингиса и племена урут и мангут. Лучшим выходом был бы мирный договор, но в те времена договариваться было трудно, ибо понятия дипломатической неприкосновенности не существовало во всем мире. Если посол передавал неприемлемое предложение, его убивали. Иногда за этим следовала война, но не всегда, и рассматривалась она не как воздаяние за преступление, а просто как решение проблемы, о которой не удалось договориться.