Не клони ж печально взора

На рисунок непонятный

Что придет, узнаешь скоро,

Что прошло, то невозвратно!

Ноябрь 1856

Б. М. МАРКЕВИЧУ

Ты прав; мой своенравный гений

Слетал лишь изредка ко мне;

Таясь в душевной глубине,

Дремала буря песнопений;

Меня ласкали сон и лень,

Но, цепь житейскую почуя,

Воспрянул я; и, негодуя,

Стихи текут. Так в бурный день,

Прорезав тучи, луч заката

Сугубит блеск своих огней,

И так река, скалами сжата,

Бежит сердитей и звучней!

Осень 1856

* * *

И у меня был край родной когда-то;

Со всех сторон

Синела степь; на ней белели хаты

Все это сон!

Я помню дом и пестрые узоры

Вокруг окон,

Под тенью лип душистых разговоры

Все это сон!

Я там мечтою чистой, безмятежной

Был озарен,

Я был любим так искренно, так нежно

Все это сон!

И думал я: на смерть за край родимый

Я обречен!

Но гром умолк; гроза промчалась мимо

Все было сон!

Летучий ветр, неси ж родному краю,

Неси поклон;

В чужбине век я праздно доживаю

Все было сон!

1856 (?)

* * *

Господь, меня готовя к бою,

Любовь и гнев вложил мне в грудь,

И мне десницею святою

Он указал правдивый путь;

Одушевил могучим словом,

Вдохнул мне в сердце много сил,

Но непреклонным и суровым

Меня господь не сотворил.

И гнев я свой истратил даром,

Любовь не выдержал свою,

Удар напрасно за ударом

Я отбивая устаю.

Навстречу их враждебной вьюги

Я вышел в поле без кольчуги

И гибну раненный в бою.

[1857]

* * *

Порой, среди забот и жизненного шума,

Внезапно набежит мучительная дума

И гонит образ твой из горестной души.

Но только лишь один останусь я в тиши

И суетного дня минует гул тревожный,

Смиряется во мне волненье жизни ложной,

Душа, как озеро, прозрачна и сквозна,

И взор я погрузить в нее могу до дна;

Спокойной мыслию, ничем не возмутимой,

Твой отражаю лик желанный и любимый

И ясно вижу глубь, где, как блестящий клад,

Любви моей к тебе сокровища лежат.

[1857]

* * *

Не божиим громом горе ударило,

Не тяжелой скалой навалилося;

Собиралось оно малыми тучками,

Затянули тучки небо ясное,

Посеяло горе мелким дождичком,

Мелким дождичком осенниим.

А и сеет оно давным-давно,

И сечет оно без умолку,

Без умолку, без устали,

Без конца сечет, без отдыха;

Проняло насквозь добра молодца,

Проняло дрожью холодною,

Лихорадкою, лихоманкою,

Сном-дремотою, зевотою.

– Уже полно, горе, дуб ломать по

прутикам,

Щипати по листикам!

А и бывало же другим счастьице:

Налетало горе вихрем-бурею,

Ворочало горе дубы с корнем вон!

[1857]

* * *

Ой, честь ли то молодцу лен прясти?

А и хвала ли боярину кичку носить?

Воеводе по воду ходить?

Гусляру-певуну во приказе сидеть?

Во приказе сидеть, потолок коптить?

Ой, коня б ему! гусли б звонкие!

Ой, в луга б ему, во зеленый бор!

Через реченьку да в темный сад,

Где соловушка на черемушке

Целу ноченьку напролет поет!

[1857]

* * *

Ты неведомое, незнамое,

Без виду, без образа,

Без имени-прозвища!

Полно гнуть меня ко сырой земле,

Донимать меня, добра молодца!

Как с утра-то встану здоровeшенек,

Здоровeшенек, кажись гору сдвинул бы,

А к полудню уже руки опущаются,

Ноги словно ко земле приросли.

А подходит оно без оклика,

Меж хотенья и дела втирается,

Говорит: "Не спеши, добрый молодец,

Еще много впереди времени!"

И субботу называет пятницей,

Фомину неделю светлым праздником.

Я пущуся ли в путь-дороженьку,