Шрифт:
Нет на это эскулапа,
Эта вещь - не шляпа!
Да и что вы в самом деле?
Жили б вы в моей капелле,
Под начальством Антонелли,
Да кантаты пели!"
"Нет,- ответствуют кастраты,
Пий ты этакий девятый,
Мы уж стали сиповаты,
Поючи кантаты!
А не хочешь ли для дива
Сам пропеть нам "Casta diva"?
Да не грубо, а пискливо,
Тонко особливо!"
Испугался папа: "Дети,
Для чего ж мне тонко пети?
Да и как мне разумети
Предложенья эти?"
Те к нему: "Проста наука,
В этом мы тебе порука,
Чикнул раз, и вся тут штука
Вот и бритва! Ну-ка!"
Папа ж думает: "Оно-де
Было б даже не по моде
Щеголять мне в среднем роде!"
Шлет за Де-Мероде.
Де-Мероде ж той порою,
С королем готовясь к бою,
Занимался под горою
Папской пехтурою:
Все в подрясниках шелковых,
Ранцы их из шкурок новых,
Шишек полные еловых,
Сам в чулках лиловых.
Подбегает Венерати:
"Вам,- кричит,- уж не до рати!
Там хотят, совсем некстати,
Папу холощати!"
Искушенный в ратном строе,
Де-Мерод согнулся втрое,
Видит, дело-то плохое,
Молвит: "Что такое?"
Повторяет Венерати:
"Вам теперь уж не до рати,
Там хотят, совсем некстати,
Папу холощати!"
Вновь услышав эту фразу,
Де-Мероде понял сразу,
Говорит: "Оно-де с глазу;
Слушаться приказу!"
Затрубили тотчас трубы,
В войске вспыхнул жар сугубый,
Так и смотрят все, кому бы
Дать прикладом в зубы?
Де-Мероде, в треуголке,
В рясе только что с иголки,
Всех везет их в одноколке
К папиной светелке.
Лишь вошли в нее солдаты,
Испугалися кастраты,
Говорят: "Мы виноваты!
Будем петь без платы!"
Добрый папа на свободе
Вновь печется о народе,
А кастратам Де-Мероде
Молвит в этом роде:
"Погодите вы, злодеи!
Всех повешу за ... я!"
Папа ж рек, слегка краснея:
"Надо быть умнее!"1
И конец настал всем спорам;
Прежний при дворе декорум,
И пищат кастраты хором
Вплоть ad finem seculorum!..2
____________
1 Вариант для дам
. . . . . . .
А кастратам Де-Мероде
Молвит в этом роде:
"Всяк, кто в этот бунт замешан,
Заслужил бы быть повешен!"
Папа ж рек, совсем утешен:
"Я один безгрешен!"
2 До скончания веков (лат.).- Ред.
Февраль-март 1864
[Б. М. МАРКЕВИЧУ]
Ты, что, в красе своей румяной,
Предмет восторженной молвы,
Всегда изящный, вечно рьяный,
Цветешь на берегах Невы,
Когда к тебе недавно, сдуру,
Я обратил наивный зов
Держать из дружбы корректуру
Моих неизданных стихов,
Едва их удостоив взгляда,
Должно быть полусонный, ты
С небрежной ленью Алкивьяда
Переворачивал листы.
Сменив Буткова на Каткова,
Отверг ты всякий ложный стыд.
Тебе смысл здравый не окова,
Тебя нелепость не страшит.
И я, тобою искаженный,
С изнеможением в кости,
Спешу, смиренный и согбенный,
Тебе спасибо принести;
Для каждого стиха errata(*)
С утра до вечера пишу,
С супружней кротостью Сократа
Твою ксантиппость я сношу.
Ругню, вранье, толчки, побои
Приняв, безропотно стою,
Смиренно под твои помои
Склоняю голову мою,
И в благодарности не шаток,
И твердо веря в связь сердец,
Плету тебе из опечаток
Неувядаемый венец.
Они, роскошные, как злаки,
Пестрят читающего путь
Подобно им, отличья знаки
Твою да испещряют грудь,
И да цветут твои потомки,
На удивление стране,
Так многочисленны, так громки,
Так полновесны, как оне!
____________
(*) Опечатки (лат.).- Ред.
1 мая 1867
[ГРАФУ Д. А. ТОЛСТОМУ]