Шрифт:
Но девушка, казалось, уже не успокоится.
— Что тебя заставит отказаться от этой жизни и отдать свои несомненно исключительные таланты, как недавно сказал судья бедному господину Мулбэрри, на служение более благородным идеалам?
— Богатство, — смело ответил полковник, — столько денег, чтобы проценты с них приносили мне приличный доход. Я еще раз тебе говорю, Кэтти, мы уже можем себе это позволить…
— Это лишь побуждение чисто материального характера, — перебила девушка. — Какое другое — этическое или религиозное?..
— Что ты разболталась! — вспылил он. — Отчего ты задаешь такие глупые вопросы?
— Оттого, что я как раз думаю над тем, какие побуждения могли внушать мне уважение. Мнение ближних? Нет! Абсолютно безразлично, что они обо мне думают. Я знаю, что большинство из них дураки, так отчего же я должна считаться с их убеждениями? Богатство? Нет, ибо если бы я даже была богата, как Крез, то и тогда продолжала бы вести тот же образ жизни, даже ради спортивного интереса. Боязнь быть наказанной? Тоже нет, так как я бы использовала время моего заточения для изучения тех ошибок, которые привели к моему провалу, чтобы не ошибаться впредь. Боюсь, что я неисправима, дядя, ибо в нашей жизни есть нечто такое, что меня влечет. Ну, я переоденусь, — закончила она и направилась к двери.
— Ты уходишь? — удивленно спросил полковник.
Она кивнула.
— Но Грэгори…
— Грэгори может продолжать! Впрочем, он мне надоел — пробует ухаживать за мной.
— Ты находишь это странным? — заметил дядя лукаво.
— Я нахожу это во всяком случае обременяющим, — возразила ему племянница.
Открыв дверь, она невольно отшатнулась. Грэгори стоял в полутемном коридоре, уступая ей дорогу. Кэтти окинула его холодным взглядом.
— Вы подслушивали? — спросила она.
— Но, мисс! — воскликнул он обиженно.
Кэтти засмеялась и вышла. Грэгори смотрел ей вслед, пока она не взошла по лестнице, и закрыл дверь, оставшись наедине с полковником.
— Наша маленькая приятельница очень сердится на меня, — без всякой враждебности в голосе сказал он.
— Она изумительная девушка, Грэгори, — ответил полковник.
Грэгори погладил свои маленькие черные усы.
— Она меня не переваривает.
— А кого она переваривает? — заверил полковник.
— Вас, надо надеяться, — ответил испанец, посмеиваясь.
— И этого даже я не знаю! — воскликнул полковник. Как все изменилось!
Испанец сел на стул, на котором недавно сидела Кэтти.
— Я понимаю, что вы этим хотите сказать, — проговорил Грэгори. — Несколько лет назад она была послушным ребенком, который жадно впитывал наши главные принципы, а сегодня она всех нас тиранит.
Он ловко свернул сигарету и полез в карман за спичками.
— Она вся соткана из разума, — произнес он, видимо гордясь, — но ее сердце — пфф!
Грэгори выпустил облако табачного дыма, словно желая этим подчеркнуть значение своих слов.
— Кэтти поразительно энергична и неутомима, — продолжал он. — Иногда мне кажется, что она опасна, но затем как следует поразмыслив, я убеждаюсь, что это не так. Она все организует, то есть, она только разрабатывает план… Ответственность, в случае неудачи, она сваливает на нас. Но план так хорошо придуман и все детали его так талантливо обработаны, что очень трудно найти в нем малейшую ошибку. В мадридском деле, конечно, виноват Рабулла. Признаю, что я несправедливо сердился на нее! Что она обо мне сказала? В моем лице потерян замечательный воин!.. — Он тихо засмеялся. — Ну, ладно, это приятно, а как далеко мы продвинулись с нашим новым планом?
Полковник и Грэгори придвинули свои стулья к столу, поставили настольную лампу и углубились в изучение записей и чертежей будущего мероприятия, замечательнейшего из когда-либо задуманных на улице преступников.
Глава 5
В обеденное время в Зэбо-клубе бывало очень много публики — этот клуб славился своей безукоризненной прислугой. В его залитых светом помещениях собиралось богатое, изысканное общество. Маленькие столики так близко были поставлены друг к другу, что обслуга еле пробиралась между ними. Беспрестанно игравший современный джаз словно аккомпанировал этому шуму говора и смеха. В вестибюле по мозаичному полу взад и вперед прогуливался высокий, сухощавый молодой человек с моноклем в глазу, нетерпеливо кого-то ожидавший.
Спустя какое-то время в двери показалась девушка и спешно направилась к нему.
— Простите, Рэгги, что я так поздно, — непринужденно сказала она.
— Это неважно, солнышко мое! И если бы вы даже опоздали на один, нет, пять часов или на целый день, то и тогда я бы вас ожидал…
Девушка озарила его сияющим взглядом.
— Я не стану сердиться на вас, если вы будете называть меня Долли, — шепнула она.
При этом его лицо зарделось, монокль выпал, он оттянул рукой воротник…
— Вы заказали стол, не правда ли? — спросила девушка.