Дарья ВАРДЕНБУРГ

Шурка и Паштет

– Шурка, слышь, это самое...

– Что тебе?

– Это Сундук тебя приложил?

– Еще чего! В футбол играла, пацан один локтем задел.

– Рыбаков, Трофимова! Опять болтаете?

Елена Григорьевна нависла над Шуркиной партой.

– Ох, Трофимова, Трофимова. Ты же девочка! Посмотри на себя: под глазом фингал, на штанах заплатки.

Шурка шмыгнула носом. Ну фингал. Ну заплатки. Заплатки, между прочим, брат ставил. Неплохо вышло, она так аккуратно не смогла бы.

– Ох, Трофимова!..

Елена Григорьевна покачала головой и повернулась вокруг своей оси, проверяя, все ли в порядке. Все было в порядке. Дети сидели тихо.

– Начинаем делать домашнее задание. Продленка не только для стояния на голове, но и для работы. Открыли учебники и тетради!

Учительница вернулась за свой стол и раскрыла детектив на сто сорок третьей странице. На сто шестьдесят первой странице Елена Григорьевна услышала шепот.

– "Б" как даст по морде "А" - и убежала. Во как маленькое "З" подняло задницу!

– Трофимова! Ты что там делаешь?

– Домашнее задание.

– Встань у стены и подумай, как нормальные дети делают домашнее задание.

Шурка прислонилась спиной к желтой стене и начала языком пересчитывать зубы.

За окном стемнело, понемногу подтягивались родители. Детей оставалось все меньше.

Рыбаков помахал Шурке и вышел вслед за отцом.

– Ох, Трофимова, опять ты последняя осталась.

Елена Григорьевна поставила на стол свою сумочку, порылась в ней и выудила черную коробочку. Послышалось тихое пение. Елена Григорьевна разрисовывала свои веки.

– Вот что, Трофимова. Чтобы тебе не скучать. Садись. Задание легкое: придумай и напиши три слова с буквой "И". А то у тебя уже две двойки.

Елена Григорьевна закончила с веками и приступила к губам. Поводила по ним помадой, поджала, вытянула вперед, пошевелила вправо-влево, опять поджала...

"Когда же кончится эта школа?
– думала Шурка, глядя на Елену Григорьевну.
– Так и сдохнешь, не погуляв".

Дверь открылась, и появился засыпанный снегом Паштет.

– Шурка, собирайся!

Елена Григорьевна хмуро посмотрела на трофимовского брата, кинула в сумку помаду и тени, достала из-под стола высокие сапоги и только тогда вспомнила про задание. Шурка уже держалась за ручку двери.

– Трофимова! Написала?

– Да, Елена Григорьевна. Дубина, дураки, чурбаки.

– Пусть за мной хоть какая-нибудь бабушка приходит! Бабушки всегда рано забирают своих детей.

– У нас нет бабушек.

– Нет, есть! Бабушка Куриловна!

– Марья Кирилловна - не бабушка, а начальник жэка. Понятно?

– Ага... Слушай, по пятницам нам всегда дают соленый огурец, а ты говоришь - мне его вредно есть. Так вот, если ты хочешь, чтобы я его не ела, забери меня пораньше.

Паштет остановился, снял Шурку с плеч и посадил в сугроб.

– Да не мог я раньше! Поняла?

– Не ори. Поняла. Опять подружился с Машей?

Паштет устало махнул рукой.

– Да. Наверное, до двадцать третьего, пока тренировки не начались.

Он вынул сестру из сугроба, отряхнул и взял за руку.

– Пойдем.

Они пошли вдоль стадиона к магазину, от магазина по дорожке мимо детского сада к ледяной горке.

– Не замерзла?

– Не-а.

– Прокатимся?

Паштет сел на лед, посадил на колени Шурку. Оттолкнулся ногами, и они поехали вниз. В самом конце их закрутило, и они завалились, хохоча, набок.

– Ну и чего ты на меня сердился, когда любишь?

Паштет посмотрел на Шурку и фыркнул.

– Поднимайся, любимая сестра!

– Ты меня на плечах повезешь?

– Повезу, повезу. Держись!

– Ух, я сегодня так устала!

– Чего это ты устала?

– Всю перемену простояла у мужского туалета. Сундука ждала, чтобы стукнуть.

– Дождалась?

– Ага! Два раза стукнула. Все равно делать на переменке нечего.

– А на продленке что делала?

– Мы в снегопаде кувыркались.

– Здорово! А я весь день с Лехой по городу мотался.

– Зачем?

– Много будешь знать, скоро состаришься. Хочешь мандаринов?

– Хочу!