Мы знали, что Краснознаменная бригада подводных лодок Северного флота доблестно сражалась с врагом. Многие ее корабли стали гвардейскими, награждены орденами. Лучшие подводники, такие, как Лунин, Стариков, Фисанович, заслужили высокое звание Героя Советского Союза. Большая честь служить в таком соединении!

Вечерами мы до самого отбоя слушали рассказы друзей о боевых походах, в которых они побывали. Узнали мы и о гибели многих наших товарищей. Как-то не верилось, что их уже нет в живых. Мы пришли на смену павшим. Наш долг отомстить врагу за друзей, не доживших до победы.

Лодки, только что прибывшие на Север, свели в новый дивизион, командиром его назначили капитана 2 ранга Павла Ильича Егорова. До этого он командовал "С-101". Раньше этой лодке не везло, ее моряки никак не могли добиться боевого успеха. Зато в каждом походе на лодку обрушивалось множество глубинных бомб. Это подрывало репутацию всех "эсок", которые флотские зубоскалы начали уже величать "бомбоуловителями". Но стоило прийти на "С-101" П. И. Егорову, как дело сразу изменилось. Лодка стала возвращаться с победами из каждого похода. Семь потопленных вражеских транспортов и одна подводная лодка — неплохой боевой счет. Эти цифры яви-

[27]

лись убедительным свидетельством не только высокого мастерства командира и всего экипажа, но и превосходных боевых качеств лодок типа "С".

Осень 1943 года была тяжелой для североморских подводников. На наших глазах ушла в море "Щ-403" и не вернулась. Почти одновременно с ней погибла "К-1". Чуть позже стало известно о гибели гвардейских "малюток" — "М-172" и "М-174".

Да, недешево даются победы!

Скоро мы на собственном опыте убедились, что на войне надо быть готовым ко всему.

Нам приказали перейти в небольшую губу (бухту) неподалеку от Полярного. Здесь мы стали на якорь. Утром 12 октября, как обычно, проводили тренировки у механизмов. В девять часов объявили перерыв. Все свободные от вахты поднялись наверх. Курили, обсуждали сводку Совинформбюро, принятую радистами, радовались успешному продвижению наших войск.

Я прошел в ограждение рубки, чтобы проверить герметические штепсели. И в это время забухали орудия зенитной батареи, расположенной на берегу губы. Раздалась громкая команда вахтенного офицера:

— Артиллерийская тревога!

Слышу на мостике топот многих ног. Все, кроме артиллерийского расчета, кинулись вниз. Сейчас такая толкучка на мостике, что лучше переждать. Стою в надстройке, прислушиваюсь. Пронзительно ударила наша сорокопятка. И тут вдруг грохнул взрыв. Подбросило лодку, обрушило на нее тонны воды. Грязные струи через отверстия в надстройке хлынули на меня. А я опасаюсь выходить из ограждения рубки: слышу, как по обшивке барабанят не то осколки, не то пули.

Новый удар так накренил лодку, что я чуть не вылетел в открывшуюся дверцу. Выбрался на барбет — узкую площадку вокруг ограждения рубки. И тут увидел пикирующий на лодку самолет с крестами и черную каплю, оторвавшуюся от его крыла. Истошно воя, бомба упала недалеко за кормой и подняла высокий черный столб воды и ила. Лодку страшно тряхнуло, и я избежал падения за борт только потому, что крепко ухватился за скоб-трап.

Наступившее после взрыва затишье позволило мне осмотреться. Первое, что я увидел, — это корабельный

[28]

флаг, лежавший на мокрой палубе. Вид его взволновал меня. Фашисты еще подумают, что мы перед ними свой флаг спустили! Подбегаю, подхватываю влажное полотнище и карабкаюсь на мостик. Там закрепляю флаг одним концом к тросу антенны, другим — к поручню.

Занятый этим делом, я сначала не заметил, что на мостике никого нет. Потом спохватился, кинулся к люку. А он закрыт, только вращается верхний маховик: командир задраивает крышку.

В этот момент с шумом и водяной пылью вырвался воздух из клапанов вентиляции балластных цистерн, и корабль стал оседать в воду. Впервые в жизни мне довелось наблюдать, как погружается собственная лодка.

Убрав под козырек мостика ящик от прицела зенитки и полушубок, оставленные впопыхах матросами, снимаю с себя ватник и взбираюсь на сигнальную площадку, надеясь закрыть перископы и тем самым напомнить о моем существовании. Но оба перископа опущены. А мостик уже проваливается под воду. Натянув пониже на лоб фуражку, отталкиваюсь посильнее от мостика, чтобы не закрутило водоворотом.

Тут я и испытал, до чего же холодна вода в Кольском заливе! Зубы выбивают дробь, мышцы сводит судорогами. Надо двигаться, плыть. Но куда? На пустынный берег? Там сразу замерзну. Решил плыть к подводной лодке "Л-22", которая стояла поодаль в бухте: там хоть люди живые, помогут...

Послышалось завывание авиационных моторов. Из-за сопки вылетели два "фокке-вульфа", низко пролетели над местом погружения лодки. Видимо, хотели убедиться в результатах своего налета.

Я плыву. Стучат от холода зубы, рта не закрыть. Беспрерывно выплевываю соленую воду с примесью соляра (он разлился по поверхности моря, по-видимому, из поврежденных цистерн нашей лодки). Далеко отплыть не успел. Услышал шипение и плеск. Из воды показался сначала нос лодки (вот это дифферент!), потом рубка. Наконец выровнялась лодка. На мостике показались люди. Подплыв ближе, разглядел командира Никифорова, штурмана Кабанова и сигнальщика Дмитрия, Еремина. Смотрят на меня удивленно. До