– Это мне решать, – холодно ответил Котти, – я их опекун.

– О сэр, честное слово, вы счастливый человек! – искренне отозвался Бонни.

– Я тоже так думаю.

– Тогда я тем более надеюсь, что вы сочтете возможным принять приглашение. Всего наилучшего, леди.

Бонни слегка поклонился и пошел к выходу. Котти, нахмурившись, смотрел ему вслед, чувствуя какую-то неприязнь к этому человеку. Что именно ему не понравилось, Котти не мог четко сформулировать. Возможно, все дело в выражении надменности и превосходства, так как, похоже, Бонни был о себе очень высокого мнения.

– Котти, мы пойдем на бал к губернатору? – возбужденно затараторила Чарити.

– Посмотрим.

– Мне не нравится этот человек, – безапелляционно заявила Хоуп.

– Фу, ты просто завидуешь, потому что он обращал внимание только на меня!

– Не будь смешной, Чарити! – Хоуп строго взглянула на сестру. – С какой стати меня это должно волновать?

– Я иногда думаю, – Чарити ехидно улыбнулась, – что тебя вообще не интересует противоположный пол!

– Успокойтесь обе! – не выдержал Котти. – Не забывайте, что вы леди!

– Что ты в этом понимаешь, Котти Старк? – вскинула голову Чарити. – Знаешь, те леди, с которыми я тебя вижу, часто совсем не леди!

– А почему ты вообще оказалась здесь, Чарити? – в свою очередь, набросился на нее Котти. – Я же запретил тебе появляться в баре в часы его работы.

– Я уже достаточно взрослая и могу сама решать, что мне делать! – огрызнулась Чарити.

– А я говорю: не можешь. Пока что я еще твой опекун.

– Котти… – тут же сменив тон, замурлыкала Чарити, – я же не могу все время сидеть одна наверху. Что плохого, если я побуду здесь вместе с Хоуп и дежурным барменом?

– Все-таки тебе лучше не приходить сюда. – Котти быстро взглянул на Хоуп: – Ты знаешь мое мнение на сей счет, Хоуп.

– Ты же ее опекун, а не я! – ядовито напомнила ему Хоуп. – До моего мнения ей нет никакого дела. Кстати, не забывай, что мне ты больше не опекун: два месяца назад я уже стала совершеннолетней, и теперь ты не вправе указывать мне, что делать.

– Но коль скоро вы обе живете под моей крышей, неплохо бы считаться с моими желаниями, – проворчал он, повернулся и зашагал к своему кабинету, скрывая кипевшее внутри возмущение.

Ну кто поймет этих женщин? Особенно этих двух упрямых девчонок! Попадая в подобные ситуации, Котти проклинал тот день, когда ему в голову пришла мысль стать их опекуном.

Теперь Котти был совсем не тем неопытным юнцом, который когда-то поддался чарам Пруденс Уилкс. С тех пор он познал многих женщин. По правде говоря, он приобрел репутацию бабника, и нельзя сказать, что для этого не было оснований. Отношения с Пруденс, продолжавшиеся более двух лет, пока ее мужа не отозвали обратно в Англию, пробудили в Котти чувственность, о существовании которой в себе он и не подозревал.

Тем не менее обвинение Чарити привело его в негодование. Хотя он действительно время от времени флиртовал с некоторыми хорошенькими женщинами из района Скал, он ни одну из них не сделал своей постоянной любовницей, как поступали многие гарнизонные офицеры. Как правило, его личная жизнь состояла из отдельных встреч с вечно неудовлетворенными женами правительственных чиновников, живших на холмах над Сиднейской гаванью. Котти быстро понял, что многие мужчины, по-видимому, предпочитают в качестве партнерш падших женщин, которых в районе Скал было предостаточно, и часто пренебрегают при этом собственными супругами. Их женам оставалось только благодарить того мужчину, который пожелал уделить им время и поразвлечься с ними и к тому же обращался с ними по крайней мере с уважением. Несколько раз он едва избежал опасности, но до сих пор все его любовные похождения удавалось уберечь от чужих глаз. К тому же Котти отлично понимал, что у большинства мужей не было никакого желания признаваться в том, что им наставили рога. В колонии находилось относительно немного незамужних женщин (если, конечно, не считать проституток, наводнявших улицы в Скалах). Но Котти старательно избегал одиноких женщин с хорошими манерами. Они стремились к замужеству, а у него абсолютно не было желания попадаться в эту ловушку. Супружеская жизнь его родителей вспоминалась ему с ужасом, и Котти совершенно не стремился к браку.

В кабинете Котти уселся за конторку, и мысли его снова устремились к Чарльзу Бонни, с которым он только что познакомился в баре. Бонни в какой-то мере олицетворял собой волну перемен, прокатившуюся по Сиднею в последние семь лет. С 1800 года население Сиднея все возрастало и возрастало и теперь достигало почти двух тысяч человек. Кроме по-прежнему доставляемых сюда осужденных, прибывали и свободные поселенцы, толпами повалившие в колонию, прослышав про приличные условия здешней жизни. Недостатка в пище теперь не было: обнаружилось, что в таких областях, как, например, Парраматта, почвы плодородны и дают богатые урожаи. Хотя котиков в последнее время поубавилось, добыча этих животных все еще процветала, так же как и китобойный промысел, поэтому гавань всегда была наполнена судами – порт переживал период расцвета. А это, в свою очередь, означало, что Котти тоже преуспевал, так как обе его таверны и питейные лавочки неизменно приносили доход. Но одновременно возникал и ряд других проблем, особенно в районе Скал.

Официально продавать спиртные напитки осужденным было запрещено, но с годами выяснилось, что с помощью рома можно заставить арестантов работать усерднее. Сообразительные хозяева быстро учли это и стали в конце рабочего дня раздавать осужденным ром, а соответствующую сумму – часто вдвое больше той, что заплатил за спиртное хозяин, – вычитать из их и так нищенской зарплаты. Теперь многим осужденным разрешалось в свободное время наниматься к другому хозяину и таким образом получать достаточное количество рома, чтобы до утра чувствовать себя счастливыми. По ночам вдоль побережья пылали костры, у которых собирались осужденные, чтобы выпить и покутить, так как теперь их не пускали в более приличные районы города. Иногда они вместе с пьяными матросами и прочими головорезами устраивали пьяные дебоши, и Скалы прославились как район, где процветают насилие и разбой. Короче говоря, законов там не существовало, и даже Котти, которого в Скалах все знали и боялись, раздобыл себе разрешение на оружие и старался всегда держать пистолет наготове.