На следующее утро она позавтракала вместе с ван Ренсбергами — это был целый клан в пятнадцать человек, состоявший из веселых и дружных двоюродных братьев, дядей и теть.

Домой Марта шла через заросли, неся платье в бумажном коричневом пакете; пройдя полпути, она сняла туфли: ей доставляло удовольствие ощущать, как грязь расступается под ногами и мягко охватывает их. В дом Марта вошла растрепанная, раскрасневшаяся, поздоровевшая — миссис Квест на радостях даже поцеловала ее: она надеется, что Марте было весело.

В последующие дни у Марты наступила реакция — все нервы ее точно омертвели. «Должно быть, она утомилась», — бормотала миссис Квест.

— Ты, должно быть, устала, спи, спи, спи, — без конца твердила она. И Марта спала точно загипнотизированная.

Потом она пришла в себя и с жадностью набросилась на чтение, надеясь через книги обрести душевное равновесие. Но чем больше она читала, тем больше все это казалось ей отвлеченным; правда, чтение помогло ей создать какой-то свой особый мир, не имевший ничего общего с тем, что ее окружало; между ее убеждениями и проблемами, которые перед нею выдвигала жизнь, стояла незримая стена, ее же вел болотный огонек. Нет, так продолжаться дальше не может. Дело было не только в том, что ею самой овладевали чувства, налетавшие на нее откуда-то со стороны, или так ей казалось, но и в том, что другие люди не желали оставаться в рамках той роли, которую они сами же для себя избрали, — например, Джосс или мистер ван Ренсберг. Они излагали ей свои мнения и получали от нее ответы, по которым могли бы, кажется, понять, что она разделяет их взгляды; так почему же не открылась чья-то дверь и она не смогла войти как желанная дочь в эту обитель людей с широкими, независимыми взглядами, исповедовать которые ей было суждено, и не только ей, но и всем человеческим существам: ведь ее убеждения сложились благодаря тем книгам, которые она читала, а книги эти были написаны гражданами той, далекой страны. Но разве можно чувствовать себя изгнанной из страны, которой не существует?

У Марты было такое ощущение, будто какой-то период ее жизни кончился и теперь должен начаться новый. Недели через две после танцев у ван Ренсбергов пришло письмо от Джосса. Он писал: «Я слышал, что в конторе адвокатской фирмы, где оба моих дяди состоят компаньонами, есть свободное место. Я говорил с ними о тебе. Поезжай в город и повидайся с дядей Джаспером. Не мешкай. Тебе необходимо выбраться из этого окружения. Твой Джосс». Письмо было написано наспех — по-видимому, Джосс очень торопился. А потом, спохватившись, аккуратненько приписал внизу: «Если я вмешиваюсь не в свое дело, извини».

Марта написала в ответ, что немедленно отправится в эту контору, и от души поблагодарила его. Она послала письмо с поваром: ей казалось, что Джосс должен немедленно узнать, как она отнеслась к его предложению.

Держа в руках письмо Джосса, она вышла на веранду и в нескольких словах, мимоходом, сообщила родителям, что собирается поступить на работу в городе; они были ошеломлены и засыпали ее вопросами, но она едва выслушала их. Теперь ей все казалось так просто.

— Не могли же вы думать, что я всю жизнь буду торчать здесь? — с недоумением спросила Марта, точно не прожила «здесь» эти два года в уверенности, что так будет всегда.

— Но почему именно Джосс… я хочу сказать, что раз тебе пришла охота уехать отсюда, то ведь мы могли бы посоветоваться с нашими друзьями, — беспомощно запротестовала несчастная миссис Квест.

Отъезд Марты она себе рисовала как что-то неприятное, что произойдет еще нескоро, ну, быть может, на той неделе; но, услышав, что Марта намерена отправиться в город с мистером Макферлайном завтра утром, она решительно заявила, что не допустит этого. Марта ничего не ответила, и тогда миссис Квест вдруг сказала, что сама поедет с ней в город.

— Ну уж нет, никуда ты не поедешь, — отрезала Марта ледяным тоном, в котором слышалась явная ненависть и который всегда так обезоруживал миссис Квест, считавшую, что ненависть между членами семьи — явление невозможное.

Весь этот последний день Марты не было дома; миссис Квест отправилась к ней в спальню и стала беспомощно озираться вокруг, пытаясь найти хоть какую-то разгадку настроениям своей дочери. Она обнаружила письмо Джосса, которое неприятно поразило ее; нашла перепачканное белое платье, все еще лежавшее в бумажном пакете и уже позеленевшее от плесени; взглянула на книги, валявшиеся на столике у кровати, и решила, что, скорее всего, они-то и повинны в случившемся; но это оказались томики Шелли, Байрона, Теннисона и Уильяма Морриса, и, хотя миссис Квест с юности не перечитывала их, она считала этих авторов слишком почтенными, чтобы они могли хоть в какой-то мере представлять опасность.

А Марта тем временем прощалась со своим детством. Она побывала у муравьиной кучи, возле которой опускалась на колени, когда на нее находил «религиозный экстаз»; пробралась сквозь густой кустарник к кварцевой жиле, где из-под земли бил чистый холодный ключ и где она не раз лежала, раздумывая о том, что далеко отсюда, за сотни миль, этот ручеек впадает в море; прошлась по деревне, где она потихоньку от матери играла с чернокожими ребятишками. В последний раз посидела она под большим деревом — но это ни к чему не привело: видно, детство сказало ей «прости» и уже ничто не трогало ее, как прежде.

На следующий день она отправилась в город с мистером Макферлайном, который пытался произвести на нее впечатление рассказом о том, как его только что избрали членом парламента от одного из городских округов, но в ответ на все свои старания услышал лишь несколько вежливых фраз, произнесенных с отсутствующим видом. Марта повидалась с мистером Коэном, дядей Джосса, получила место секретаря в конторе и еще до наступления ночи подыскала себе комнату. Родители ждали ее домой. Но она послала им телеграмму с просьбой прислать ей книги и вещи. «Не волнуйтесь, все хорошо», — гласила телеграмма.