Юный Бык.

На мгновение, потрясенный, Перрин утратил контакт с волками. Он и помыслить не мог, что они дали ему имя. Ему хотелось забыть и никогда не вспоминать, как он его заслужил. Перрин коснулся топора на поясе, провел по мерцающему полумесяцу лезвия. Да поможет мне Свет, я убил двух человек. Они бы куда скорей убили меня и Эгвейн, но...

Отбросив все эти мысли, — что сделано, то сделано, и уже в прошлом; и вспоминать ни о чем из тех событий нет ни малейшего желания, — Перрин передал волкам запахи Ранда, Лойала и Хурина и спросил, не чуют ли они кого-то из них. Способность чуять запахи появилась у него вместе с переменой в глазах, и не только она одна; он мог узнавать людей по запаху, даже не видя их. Еще он мог теперь видеть гораздо лучше и даже почти в кромешной темноте. Теперь, скрывая появившийся дар различать предметы в сумраке, он всегда обращал внимание на недостаток света ламп или свечей, порой до того, как кто-то другой решал, что они нужны.

От волков пришел ответ: картинка людей на лошадях, приближающихся к лощине минувшим днем. Это было последнее, что они видели или чуяли относительно Ранда и двух других.

Перрин колебался. Если не рассказать Ингтару, в следующем шаге нет никакого смысла. Если мы не отыщем тот кинжал, Мэт умрет. Чтоб ты сгорел, Ранд, зачем тебе нюхач понадобился?

Один раз, когда Перрин спускался с Эгвейн в подземную темницу, от запаха Фейна волосы у него дыбом встали; даже троллоки не пахли столь скверно. Ему хотелось тогда голыми руками выломать решетку и разорвать сидящего в камере, и вдруг он открыл для себя, что больше Фейна боится увиденного в своей душе. Чтобы замаскировать запах Фейна в своем мысленном послании, Перрин добавил к нему запахи троллоков, с трудом удерживаясь, чтобы не завыть в голос.

Издалека донесся вой волчьей стаи, и лошади в ложбине беспокойно задвигались и боязливо заржали. Кое-кто из солдат потрогал длинные острия своих пик и с тревогой взглянул на край лощины. У Перрина в голове все было еще хуже. Он почувствовал ярость волков, их ненависть. Только две вещи волки ненавидели. Со всем прочим они лишь мирились, но огонь и троллоков они ненавидели, а чтобы убить троллоков, они готовы были идти сквозь огонь.

Больше троллочьего духа привел волков в бешенство запах Фейна — они словно учуяли нечто такое, по сравнению с чем троллоки казались чем-то обычным и естественным.

Где?

Небо завертелось у Перрина в голове; закружилась местность окрест. Восток и запад — понятия волкам неизвестные. Они знали, как движутся солнце и луна, сменяются времена года, знали очертания этой местности. Перрин разобрался в сообщении волков. Юг. И еще. Стремление убить троллоков. Волки позволят Юному Быку участвовать в охоте. Если ему хочется, пусть ведет с собой двуногих с теми твердыми шкурами, но Юный Бык, и Дымчатый, и Два Оленя, и Зимний Рассвет, и все остальные в стае будут травить Испорченных, которые посмели заявиться к ним в страну. Пусть несъедобная плоть и горькая кровь жгут язык, но этих нужно убить. Убить их. Убить Испорченных.

Ярость волков заразила Перрина. Губы растянулись в рычании, и он сделал шаг, чтобы быть с ними, чтобы бежать с ними в охоте, чтобы убивать.

С усилием Перрин оборвал контакт, оставив лишь тоненькую нить — чувство, что волки рядом. Он мог указать на волков, несмотря на разделявшее их расстояние. В душе он похолодел. Я человек, а не волк. Помоги мне Свет, я — человек!

— Что с тобой, Перрин? — спросил, подходя, Мэт. Голос его звучал, как всегда, легкомысленно — и в последнее время с оттенком горечи, — но вид у Мэта был озабоченный. — Этого мне еще не хватало. Ранд сбежал, а вдобавок еще и ты собрался заболеть. Не знаю, где я тут найду Мудрую тебя выхаживать. По-моему, у меня где-то в суме завалялось немного ивовой коры. Давай сделаю тебе немного отвара из нее, если Ингтар позволит тут настолько задержаться. Хуже не будет, только лучше, надо лишь заварить покрепче.

— Со мной... со мной все хорошо, Мэт. — Отвязавшись от друга, Перрин пошел искать Ингтара. Шайнарский лорд вместе с Уно, Раганом и Масимой рассматривал землю на гребне лощины. Когда юноша потянул Ингтара в сторонку, остальные смерили его хмурыми взглядами. Перрин удостоверился, что Уно и те два шайнарца достаточно далеко и ничего не услышат, и только тогда заговорил: — Ингтар, я не знаю, куда делись Ранд и остальные, но Падан Фейн и троллоки — и, наверное, другие Друзья Темного — все еще направляются на юг.

— Откуда ты узнал? — спросил Ингтар.

Перрин глубоко вздохнул:

— Волки мне рассказали.

Он ждал, но чего — не знал. Смеха, презрительной усмешки, обвинения в том, что он — Друг Темного, заявления, что он сошел с ума. С умыслом он заткнул большие пальцы за пояс, подальше от топора. Я не буду убивать. Больше никогда. Если он решит убить меня как Друга Темного, я убегу, но больше никого убивать не стану.

— Я слышал о таких вещах, — через минуту медленно произнес Ингтар. — Всякие слухи. Мол, был один Страж, мужчина по имени Илайас Мачира, который якобы умел разговаривать с волками. Он пропал много лет назад. — Шайнарец, кажется, пытался что-то разглядеть в глазах Перрина. — Ты его знаешь?

— Я его знаю, — ровно ответил Перрин. — Он тот... Не хочу говорить об этом. Я этого не просил. — Вот и Ранд так говорил. Свет, как я хочу домой, обратно в кузницу мастера Лухана.

— Эти волки, — сказал Ингтар, — они будут выслеживать для нас Друзей Темного и троллоков? — Перрин кивнул. — Хорошо. Во что бы то ни стало, но Рог будет у меня! — Шайнарец оглянулся на Уно и его солдат, по-прежнему выискивающих следы пропавших. — Правда, лучше никому больше не говорить. В Пограничных Землях волки считаются добрым знаком. Троллоки их боятся. Но все равно лучше пусть все останется на время между нами. Кое-кто из них не поймет.