— А Грейфорт согласился на столь ошеломляющее предложение?

Шея адмирала побагровела совершенно. — Нет.

Малкольм задумался на мгновение. Они с Джейми заранее рассчитали, что именно это и должно быть на уме у адмирала. Помимо письма его матери.

— Через несколько дней у нас назначена встреча с сэром Уильямом, — сказал он. — Я почту за честь, если вы будете присутствовать в качестве моего личного гостя. Все торговцы вас выслушают.

— Мои взгляды уже хорошо известны. Уж кто-кто, а вы, торговцы, должны бы знать, с какой стороны ваш кусок хлеба намазан маслом, что без флота, который защищает вас и ваши торговые пути, вы беспомощны. Поставляя туземцам пушки, вы угрожаете Королевскому флоту, вы поможете топить свои собственные суда, убивать своих сограждан и себя в придачу!

— Если вы возьмете пример Индии или любого дру...

— Как раз об этом я и говорю, мистер Струан! — обрушился на него адмирал. — Если бы индусы не были вооружены нашим оружием, восстания никогда бы не произошло, бунты в любом месте подавлялись бы быстрее, воспитание дикарей по всему миру шло бы легче и как подобает, полезная торговля шла бы мирно и мировой порядок расцвел бы в благоволении Британии. А подлым, трижды растреклятым пиратам не из чего было бы стрелять по моему флагману, клянусь Богом! А если Королевский флот не будет править морями, тогда, клянусь Богом, настанет конец Британской империи, всей торговле и мы окажемся опять в мрачном средневековье!

— Если говорить конфиденциально, вы совершенно правы, адмирал, — произнес Малкольм с напускным жаром и почтительностью, следуя совету дяди Чена: «Когда мандарин в ярости на тебя, какова бы ни была причина, не мешкая согласись конфиденциально, что он прав, ты всегда можешь подослать к нему убийц позже, когда он будет спать».

Все эти годы он постоянно участвовал в этом споре с армией, флотом и правительственными чиновниками. И был свидетелем ссор отца с матерью: отец выступал за свободную торговлю, мать — за мораль, отец негодовал по поводу неразрешимости опиумного треугольника, мать и в этом случае была яростной противницей опиума и торговли оружием — обе стороны были правы, ни одна не уступала другой, и ссора неизменно кончалась тем, что отец напивался до отупения, а мать улыбалась своей застывшей, приводящей в бешенство улыбкой, которую ничто не могло стереть с её лица; и последним уколом отца всегда было: «мой Старик — и твой Волшебный Принц — сам Великий Зеленоглазый Дьявол Дирк начал эту торговлю, она привела нас к процветанию, и посему да поможет нам Бог!»

Много раз он гадал, но никогда не осмеливался спросить, любила ли она на самом деле отца, а не сына, согласилась на сына только потому, что отец был недосягаем. Он знал, что никогда не задаст ей этого вопроса, а если бы и задал, она просто улыбнулась бы этой своей невозможной улыбкой и сказала бы: «Малкольм, не говори глупостей».

— Говоря конфиденциально, вы правы, адмирал, — повторил он. Кеттерер взахлеб прикончил свой портвейн и налил ещё.

— Ну, это уже что-то, клянусь Господом! — Он поднял глаза. — Значит, вы позаботитесь о том, чтобы компания Струанов не занималась здесь продажей оружия?

— Я, безусловно, приму все сказанное вами к сведению и посоветуюсь с моими коллегами-торговцами.

Кеттерер достал носовой платок и шумно высморкался, взял понюшку табаку, чихнул и высморкался снова. Когда в голове у него просветлело, его злобный взгляд уперся в молодого человека: адмирала раздражало то, что он не видел никаких признаков слабости.

— Тогда я скажу это по-другому. Говоря конфиденциально, вы согласны, что помогать джапам приобретать пушки, английские пушки, любые, чёрт подери, пушки или британские военные корабли есть глупость?

— Сравнимый по силе флот в их руках был бы большой ошиб...

— Катастрофой, сэр-р! Полной катастрофой и сущей глупостью!

— Я согласен.

— Прекрасно. Я бы хотел, чтобы вы склонили всех остальных торговцев к своему мнению: никакой торговли оружием здесь, особенно пушками, и, разумеется, никакого опиума. Конфиденциально, конечно.

— Я буду рад изложить это мнение, адмирал.

Кеттерер фыркнул. Малкольм начал подниматься, не желая, чтобы его загнали в угол.

— Одну минуту, мистер Струан, есть ещё один вопрос, прежде чем вы уйдете. Частный вопрос. — Адмирал махнул рукой на конверт и письмо на столе. — Вот. От миссис Струан. Вы знаете, что в нем?

— Да-да, знаю.

Кеттерер передвинул письмо на центр стола.

— Считается, что ваш «Благородный Дом» — первая компания в Азии, хотя, я слышал, Броки вас сейчас обходят. Какое бы место вы ни занимали, вы могли бы послужить проводником добра. Я бы хотел, чтобы вы и ваша компания помогли мне в этом правом деле. Правом, мистер Струан.

Расстроенный Малкольм промолчал. Он считал, что отвечал на вопросы пространно и не был готов ещё к одной лекции.

— Конфиденциально, между вами и мной, — с ударением произнес Кеттерер, — я обычно не обращаю внимания на подобные письма гражданских лиц, обычно не обращаю. Само собой разумеется: правила и законы Королевского флота принадлежат Королевскому флоту. — Глоток портвейна и сдавленная утробная отрыжка. — Юный Марлоу пригласил вас и... вашу невесту на «Жемчужину» во время испытаний в открытом море. Во вторник. На весь день. — Пристальный взгляд впился в его лицо. — Не так ли?

— Так, сэр, — пробормотал Струан. Голову сдавило, ему показалось, что слух подвел его.

— Разумеется, для этого необходимо мое разрешение. — Адмирал выдержал паузу, потом сказал: — Кстати, мистер Струан, эта предполагаемая дуэль — скверная затея, да, совершенно неразумная. — Малкольм моргнул при столь неожиданной смене темы и постарался сосредоточиться, а адмирал продолжал: — Как бы этот... этот Грейфорт ни заслуживал скорейшего перехода в мир иной, дуэли запрещены законом и неразумны, к тому же могут произойти ошибки, серьезные ошибки. Ясно?