По-видимому, стоит, поскольку г-н Кокорев и K° взяли этот участок земли в аренду у правительства, которому, похоже, абсолютно безразличен этот идиотский и никчемный акт вандализма. Прошло уже более двадцати лет с тех пор, как я в последний раз посетила Аттеш-Гаг. В те дни, кроме проживания небольшой группы отшельников, его посещало много паломников. И поскольку весьма вероятно, что спустя 10 лет о нем никто уже ничего не услышит, я хочу более подробно осветить его историю. Наши персидские друзья, я уверена, заинтересуются несколькими легендами, которые я услышала в этом храме.

Завеса тайны скрывает происхождение Аттеш-Гаг. Исторических данных очень мало, к тому же все они противоречивы. За исключением некоторых армянских летописей, которые повествуют о том, что Аттеш-Гаг существовал еще до того, как Грузия от святой Нины в 3 веке [557] узнала о христианстве, больше упоминаний о нем не содержится нигде, насколько мне известно.

Предание гласит, насколько точно – не мне судить, что задолго до Заратуштры народ, которого мусульмане и христиане презрительно окрестили «гебрами» и который сам себя называет «бехедины», т. е. последователи истинной веры, поклонялся Митре, Посреднику, как своему единственному и Высшему Божеству, который воплощал в себе всех хороших и плохих богов. К Митре, олицетворявшему в себе две сущности – Ормазда и Ахримана – этот народ испытывал страх, хотя он мог бы и не бояться его, а только любить и почитать как Ахура-Мазду, если бы Митра не обладал чертами Ахримана.

Однажды, когда бог, переодетый пастухом, бродил по Земле, он пришел в Баку, тогда еще на мрачный, пустынный морской берег, и обнаружил там своего старого и ревностного поклонника, ссорящегося с женой. В этой бесплодной местности дрова были редкостью, и жена, обладая небольшим запасом угля для приготовления пищи, отказывалась дать хоть немного этого угля мужу, чтобы разжечь огонь над алтарем.

То, что было в боге от Ахримана, поднялось в нем и, ударив жадную старуху, он превратил ее в огромную скалу. Затем в нем проснулся Ахура-Мазда, и он, чтобы утешить овдовевшего старика, пообещал ему, что больше никогда ни он, ни его потомки, не будут испытывать недостаток в топливе, потому что он снабдит его таким запасом угля, который будет неисчерпаем. Он снова ударил о скалу, затем о землю, и известковые почвы Каспийского берега наполнились лигроином. В ознаменование счастливого события этот старый ревностный слуга своего бога собрал всех юношей округи и начал долбить скалу – то, что осталось от его бывшей жены. Он выдолбил амбразуры в стенах, и алтарь, и четыре колонны, вырезав в них полости, чтобы газ мог свободно подниматься и выходить наружу. Бог Митра, увидев, что работа закончена, метнул молнию, которая зажгла огонь над алтарем, а также все огни на зубцах на стенах. Затем, чтобы огонь горел ярче, он призвал к себе четыре ветра и приказал им разнести огонь во все стороны. Баку и по сей день известен под своим первоначальным именем «Baad'ey-ku-b'a», что дословно означает место встречи ветров.

Другая легенда, отчасти продолжение предыдущей, гласит: веками верующие в бога Митру молились в его храмах, пока Заратуштра, спустившись с небес в виде «Золотой Звезды», не принял человеческий облик и не начал проповедовать новую доктрину. Он славил Единого, но Тройственного Бога – Высшую Вечную, непостижимую сущность «Зервана-Акарна», который эманирует из себя «Первозданный Свет», а последний, в свою очередь, создает Ахура-Мазду. Однако, этот процесс требует, чтобы «Первозданный Единый» сначала поглотил весь свет, который исходит из огненного Митры и лишил бедного бога его сияния. Утеряв свое право на безраздельное господство, Митра в отчаянии, подстрекаемый сущностью Ахримана, который в нем, уничтожает себя до поры до времени, предоставляя Ахриману одному бороться с Ормаздом. Отсюда преобладание двойственности в природе, но только до той поры, пока не возвратится Митра, который обещал своим преданным поклонникам в один прекрасный день вернуться. Однако с тех пор на огнепоклонников стали сваливаться многочисленные беды. Последней из этих бед стал приход в 7-м веке в их страну мусульман, когда эти фанатики начали жесточайшие преследования бехединов. Вытесняемые отовсюду, гебры нашли приют только в провинции Керман и в городе Йезд. Затем наступило время ересей. Многие из зороастрийцев отказывались от веры своих предков и становились мусульманами, другие, в своей неугасимой ненависти к новым правителям, присоединялись к жестоким и свирепым курдам, поклоняясь дьяволу, как когда-то огню. Затем здесь были езиды. Вся религия этих странных сект, за исключением некоторых, которые совершают значительно больше таинственных ритуалов, никому не раскрывая их секрет, состоит в следующем: как только встает солнце, они складывают крест-накрест большие пальцы и целуют этот символ, поднося его в благоговейном молчании к бровям. После этого они приветствуют солнце и возвращаются в свои жилища. Они верят во власть дьявола, боятся его и стараются всячески умилостивить «падшего ангела»; они очень сердятся, когда слышат, что мусульманин или христианин непочтительно о нем отзывается, и даже идут на убийства, когда слышат подобные непочтительные речи, но в последнее время народ стал более осторожным в своих высказываниях.

Кроме общины парсов в Бомбее, огнепоклонников можно встретить лишь еще в двух упомянутых выше местах и неподалеку от Баку. Статистика говорит, что несколько лет назад в Персии их насчитывалось 100 000 человек, [558] хотя сомневаюсь, что их религия сохранила такую же чистоту, как и религия гуджератских парсов, претерпев изменения, так же, как, впрочем, и последняя, в результате ошибок и небрежности целых поколений необразованных мобедов. И все же, как и их бомбейские собратья, которых все путешественники, а также англо-индийцы считают наиболее умными, трудолюбивыми и благонравными из туземных племен, огнепоклонники из Кермана и Йезда пользуются большим уважением среди персов и русских, живущих в Баку. Долгие века преследований и грабежей сделали их грубыми и хитрыми, но всеобщая молва на их стороне и о них говорят как о добродетельных, высоконравственных и трудолюбивых людях. Курды говорят: «Верно, как слово гебра», даже не сознавая, какое самоосуждение заключает в себе эта пословица.

Я не могу завершить, не выразив своего удивления по поводу крайнего невежества, которое, похоже, преобладает в России даже среди журналистов относительно религии гебров. Один из них в статье, напечатанной в «Санкт-Петербургских Ведомостях», упомянутых мною выше, пишет о гебрах как о секте индусских идолопоклонников, которые в своих молитвах постоянно обращаются к Брахме. Чтобы придать вес своей статье, он цитирует Александра Дюма (старшего), который в своей книге «Путешествия по Кавказу» говорит, что во время своего посещения Аттеш-Гаг, он обнаружил в одной из келий зороастрийского храма «двух индусских идолов»! Помня милосердное изречение De mortuis nil nisi bonum [о мертвых только хорошее (лат.)], мы не можем удержаться от того, чтобы не напомнить нашему уважаемому корреспонденту, что ни один читатель романов блестящего французского писателя не должен забывать, что все разнообразие и неисчерпаемый запас исторических фактов он брал из глубин своего собственного сознания, значительно превосходя в этом бессмертного барона Мюнхгаузена. Сенсационный рассказ о его охоте на тигров в Мингрелии, где со времен Ноя не бывало ни одного тигра, до сих пор в памяти его читателей.