Шпала отчаянно лягался, стараясь отцепиться от противника, но Рыжий был сильным малым, пожалуй, самым сильным из всех нас за исключением Неандертальца, а хорошая реакция и злость только прибавляли ему мощи. Нендерталец же был просто здоровенным увальнем.

– Отвяжитесь от меня, козлы! – орал Рыжий, выплескивая свой гнев на нас с Коноплей.

– Тише ты, тише, – отозвался я, оседлал его ноги и задвинул коленом ему в челюсть.

Прочие не знали расстановки сил, поэтому не решались нападать на Рыжего, опасаясь неприятных последствий. О том, что последствий не будет, знали только я, Шпала, Конопля и Биг-Мак. Рыжий уже спел в Гафине свою лебединую песнь.

Не знаю, зачем я так поступил, но пятьдесят фунтов сделали свое дело. Рыжий не был мне другом, поэтому угрызений совести я не испытывал. Вдобавок его папаша – грязный коп. Разве этого недостаточно, чтобы постараться избавиться от ублюдка? Для меня причина была веской, но почему ее счел столь же серьезной Грегсон, я, хоть убей, не мог понять.

Да и какая, в сущности, разница? Мы все хотели одного и того же, вопросы типа «почему» нас особо не занимали. По крайней мере так я думал тогда, что лишний раз доказывает: ответы всегда следует находить до того, как примешься задело.

– Отвалите, уроды! – рявкнул Рыжий.

Он наконец отпустил Шпалу, вцепился мне в волосы, дернул за голову и трижды съездил по морде. Мой нос превратился в лепешку, а из глаз брызнули слезы, хотя стоит упомянуть, что это было чисто физиологической реакцией на удар в лицо и я вовсе не плакал, как потом утверждали некоторые невнимательные очевидцы.

Мои руки немедленно распрощались с ногами Рыжего и поспешили на помощь носу. Конопля быстро сориентировался и предпочел убраться подальше, дабы поберечь здоровье. Теперь Рыжему ничто не препятствовало возобновить переговоры со Шпалой. Последний, однако, вовсе не жаждал продолжения и кубарем скатился с лестницы. Рыжий вскочил на ноги и бросился за обидчиком на школьную площадку.

Что-что, а бегать Шпала умел и задал деру с поля битвы, назвав Рыжего покойником. Забавная подробность: если помните, именно такую судьбу пророчил Шпале сам Рыжий. Оба носились вокруг школы с воплями и ругательствами, а все прочие останавливались, привлеченные любопытным зрелищем.

Моя физиономия представляла собой сплошное-месиво из крови и слез, но я кое-как утерся и вместе с остальными поспешил на школьный двор, чтобы посмотреть на бесплатный цирк. К тому времени, когда я вышел, парни уже начали делать ставки на исход поединка. Я заключил пари с Лягушатником, поставив десять фунтов на то, что яркий этюд закончится отчислением Рыжего. Лягушатник принял пари, как досрочный подарок на Рождество, поэтому я отыскал в толпе Свечу с Валетом и поспорил с ними на то же самое. Я пробовал подкатить и к Бочке, но он не клюнул на мою удочку. Этот тип никогда мне особо не доверял, а моя чрезмерная уверенность в результате отпугнула его, как брошенный камень – забитую псину. Пожалуй, стоит признать: Бочка, возможно, был полным придурком, однако никак не дураком.

Сказать то же про Малька, Крысу и Неандертальца было нельзя, поэтому я преспокойно заключил пари со всеми тремя (по десятке с каждого), прежде чем Конопля и Биг-Мак сообразили, что к чему, и тоже вступили в игру. В ставках не приняли участия только Бочка, Безымянный, Трамвай и Очкарик, остальным суждено было проиграть мне, Конопле и Биг-Маку чертову тьму денег. Отчего бы не сорвать легкий куш, если он сам идет тебе в руки?

Да, я забыл про наших главных героев – Рыжего и Шпалу. Времени, чтобы остановиться, и заключить пари, ни у одного, ни у другого не было, хотя Шпала вполне мог поставить на себя дюжину-другую фунтов, следовало лишь держаться на приличном расстоянии от Рыжего, что Шпала старательно и делал.

До Рыжего наконец дошло, что Шпалу ему не догнать, и он переменил тактику: резко развернулся и помчался в противоположном направлении. Бегуны встретились на той стороне здания, где расположен дымоход. Шпалу, который едва не врезался в Рыжего, спасло только то, что он сбросил куртку, будто змея – кожу, и заехал противнику прямо в налитые кровью глаза. Ярость и без того клокотала в груди Рыжего, точно лава, однако ободряющие крики, свист, ехидные возгласы и гогот зрителей заставили ее пламенем взметнуться к небесам. Прежде чем ринуться в погоню, Рыжий в клочья изорвал куртку Шпалы, будто бешеный тасманийский дьявол, почуявший человечину.

– Помогите! Спасите! – орал Шпала.

Связываться с Рыжим решился бы только сумасшедший, и беглецу ждать помощи было неоткуда. Даже Неандерталец, такой же здоровенный и мощный (к тому же приятель Шпалы), не сдвинулся с места – хотя, возможно, только по причине заключенного пари: он поспорил с Котлетой, что Шпала заработает два фингала.

У Неандертальца были все шансы выиграть свои три фунта, поскольку Шпала споткнулся о корень и распластался на пузе, а Рыжий уже нагонял его, сопя, как разъяренный бык перед витриной посудной лавки, где выставлен фарфоровый матадор. К несчастью для Неандертальца (и остальных наблюдателей, которые активно призывали Шпалу укрыться в безопасном месте), откуда ни возьмись появился Фодерингштайн, сгреб Рыжего за шкирку, и все ставки мгновенно рухнули. То есть, конечно, все, кроме тех, что сделали я, Конопля и Биг-Мак.

– Мистер Данлоп, мистер Грегсон ждет вас в своем кабинете, – проинформировал Рыжего Фодерингштайн, стряхивая с него боевой запал, как встряхивал бы спутанную скакалку, а потом развернул беднягу лицом к крыльцу и добавил: – Мистер Уильяме, вас это тоже касается, как и всех старост. Идемте.

Мы с Коноплей и Биг-Маком помогли Шпале встать и под руки повели в школу. Разумеется, Шпала был дико зол на нас, за то что мы не объединили усилий в борьбе против Рыжего, но, скажите на милость, чего он ожидал?