Зеев Бар-Селла
Жизнь мародера
Писать о Михаиле Шолохове трудно
О Шолохове писать очень трудно
Какое это трудное дело писать о
таком художнике, как Шолохов
1
Борян Г. Великий сеятель // Михаил Александрович Шолохов. М.: Правда, 1966. С.68
2
Воронин С.Всегда рядом // Там же. С.77
3
Зарук Х. Ат-Тахир. Мудрые наставники // Там же. С.118
Писать о Шолохове непросто — и прежде всего потому, что каждый раз приходится выяснять, о ком пишешь. Да и шолоховский вопрос, которому перевалило за семьдесят, все чаще сводится к одному аспекту — совместимость/несовместимость идейно-художественного содержания и исторически-бытового наполнения романа "Тихий Дон" с личностью титульного автора.
Впрочем, в последние годы сторонники шолоховского авторства уже не столь безоговорочно настаивают на тождестве автора романа и Шолохова М.А., заявляя, что в течение жизни М.А. претерпел сокрушительные личностные изменения, превратившие его, по сути, в совершенно другого человека. Среди причин означенных перемен называют инсульт (1975 год — при получении известия о выходе в Париже книги D* "Стремя "Тихого Дона""), алкоголизм (1955 год — помещение в "кремлевскую" больницу), контузию (январь 1942 года — авиакатастрофа при приземлении в Куйбышеве)...
Кандидат биологических наук Николай Кастрикин так прямо и пишет:
"Как это ни грустно, но в интересах истины следует различать раннего Шолохова (до января 1942 года) и позднего. Между ними — личностная и художественная пропасть. Разве можно серьезно говорить об этих вымученных подражаниях самому себе (главах из так и не опубликованного романа "Они сражались за Родину" и второй части "Поднятой целины")? <...> Если ранний Шолохов вызывает удивленное благоговение, то поздний — лишь неловкость, стыд и жалость..." [4] .
4
Кастрикин Н. Тайна и трагедия Михаила Шолохова // Культура, 1996 (8.06). Свое заявление Н. Кастрикин повторил в газете "Литература и жизнь" (1996, № 18-19) и тут же удостоился отповеди со стороны В. Осипова (Осипов В. Михаил Шолохов: презумпция невиновности // Век, 1996, № 36)
Н. Кастрикин решительно не согласен со старшей дочерью Шолохова, которая полагает, что талант писателю отшибло лишь в 1964 году, когда того настиг микроинсульт [5] .
С последним диагнозом тоже не все слава Богу, поскольку вдова писателя относит заболевание — и не микро, а полноценный инсульт — к 1961 году... [6]
Дальнейшее развитие концепции шолоховского авторства закономерно увенчалось заявлением К.Г. Смирнова, что
5
[Туркова-]Шолохова С.М. К истории ненаписанного романа // Шолохов на изломе времени (Статьи и исследования. Материалы к биографии писателя. Исторические источники "Тихого Дона". Письма и телеграммы). М.: Наследие, 1995. С.106
6
[Шолохова М.П.] Мария Петровна Шолохова вспоминает... // Дон, 1990, № 2. С.158
Шолохов — это не Шолохов, а свой собственный сводный брат... [7]
Кабы изучение творческой личности было безраздельной вотчиной травматической психопатологии и генеалогии, так бы нам остаток дней и терпеть. Но есть еще наука филология. А раз так...
Иметь и не иметь
Даже когда Шолохова никто ни в чем не обвинял, приходилось держать ответ — отвечать за те слова, что он объявил своими. А вопросов к "Тихому Дону" ох как много... Начиная с самого простого — что слова означают? Вот это слово, например? Или вон то?
7
Смирнов К. Близка ли к разгадке скандальная шолоховиана? // Чудеса и приключения. [М.,] 2000, № 3. С.56, 58-60; Смирнов К. Тайны Шолохова // Литературная Россия, 2001, № 13 (30.03). С дежурным негодованием выступил Феликс Кузнецов (Кузнецов Ф. Осторожно: профанация! // Литературная Россия, 2001, № 16 (20.04)).
Еще совсем недавно К.Г. Смирнов не решался заходить так далеко (см.: Смирнов К. Два таланта Михаила Шолохова // Техника — молодежи, 1997, № 7. С.VI-IX).
Для объяснений с читателем писателю дан специальный жанр — авторские примечания.
Вот, скажем, призвали Григория Мелехова в армию, прибыл он в Западный край, а тут:
"Бравый лупоглазый вахмистр Каргин, с нашивками за сверхсрочную службу, проезжая мимо Григория, спросил:
— Какой станицы?
— Вешенской.
— Куцый?
Григорий, под сдержанный смешок казаков-иностаничников, молча проглотил оскорбление".
Персонажи явно понимают в чем дело, а вот читателю невдомек — за что Григория назвали куцым, и в чем, собственно, состоит оскорбление?
Тут и приходит очередь автора:
"Станицы,- разъясняет он,- имели каждая свое прозвище; Вешенская — Кобели".
Впрочем, какова связь между кобелем и куцым понятно, опять же, не всем. Обратимся к Далю:
"Куцый, короткохвостый, либо безхвостый, кургузый или корнохвостый. <...>// Куцый, заяц, косой;// дворняжка. Далеко куцому до зайца!"
Авторское толкование — "Кобели" — не из самых доходчивых, так что о смысле эпизода читателю все равно предложено догадаться самому:
Григория, наверное, оскорбило то, что вахмистр назвал его дворнягой с обрубленным хвостом...
А теперь наступает пора последнего вопроса — текстологического. Свой нынешний вид авторское примечание получило достаточно давно — в 1929 году, в первом же отдельном издании I-й книги романа. Отличия версии-1929 от нынешней — минимальны: