– Исидор, может, воды тебе холодной?

– Что вода! Несите ему вина!

– Закури, Исидор! Табак у меня знатный.

– Где Писти? – спросил вдруг дед.

– Какая Писти, Исидор? – переспросила бабушка, которая все это время стояла рядом и платком утирала струившийся по лицу деда пот.

– Писти Шарашидзе. Какая же еще? – удивленно взглянул на бабушку дед.

Писти привели.

– Писти, сколько ступеней в твоей лестнице? – спросил дед.

– Тронулся, несчастный! – ахнула Писти и схватилась за голову.

И вдруг… Лицо у деда перекосилось, сморщилось, губы скривились, подбородок задрожал, весь он задергался и словно подкошенный рухнул на землю. Долго валялся дед, корчась в страшных конвульсиях, и долго оплакивала мужа убитая горем его красавица жена – бабушка Мина.

Потом дед успокоился, затих, а когда встал, – люди отшатнулись: половина лица у него перекосилась, оттянулась к левому уху, да так и застыла.

С тех пор к деду навсегда пристало прозвище «Рыло».

– Ты чего строишь рожу, словно Рыло-Исидор?

– Отстань, а то как дам по морде, сделаю из тебя Рыло-Исидора!

– Какое там! Когда Исидор стал Рылом, Никифору было добрых три года!

– Да ну, скажешь тоже! Спросим у Рыла-Исидора: он-то должен помнить!..

Но все это говорилось за спиной деда. Во всем селе не нашлось бы смельчака, кто в лицо назвал бы его Рылом. Наоборот, его уважали и даже побаивались. Ведь в свои двадцать три года он стал первым председателем сельсовета.

Так вот, тогда, в двадцать первом, спустя неделю после того, как деда избрали председателем, он получил письмо от Минаго Джабуа – известного бандита, заклятого врага Советской власти: «Рыло! Если ты мужчина, а не баба, подымись в Суребский лес, жажду умыться твоей кровью. А не осмелишься, так я сам к тебе спущусь. Побалуюсь с твоей красавицей, а потом прирежу тебя, как свинью, у самой церковной паперти».

Надел Исидор лапти, зарядил маузер. Бросилась к ногам жена:

– Не ходи, Исидор! Пожалей меня, дорогой!

– Ну нет, Мина! Попляшет он у меня, я еще напою его помоями, не Исидор я буду! – ответил дед и ушел.

Трое суток ждал Исидор на пастушьем постое появления Минаго Джабуа.

– Напрасно ждешь. Ушел Минаго из этих краев, – сказали пастухи. Не поверил дед пастухам. Сам не покидал шалаша и пастухам запретил отлучаться. На рассвете четвертого дня появился изголодавшийся Минаго. Он шел, прихрамывая на одну ногу, вооруженный двумя маузерами. Деда он сперва не узнал, а когда спохватился, было уже поздно: вороненое дуло маузера чуть покачивалось перед глазами Джабуа. Минаго поднял руки.

– Расстегни пояс, Минаго! – приказал Исидор. Минаго молча выполнил приказ. Пастухи затаили дыхание.

– Убери руки с пояса!

Тяжелый с двумя маузерами пояс тотчас же упал на траву. Исидор левой рукой извлек из ножен длинный охотничий нож и не спеша приблизился к Минаго. Тот закрыл глаза.

– Исидор! – сказал старый пастух. – Уважь нас, избавь нас от греха… Делай с ним что хочешь, но только не здесь…

Не обращая внимания на пастуха, Исидор приложил нож к животу Минаго. Пастухи отвернулись. Коротким взмахом лезвия перерезал тесемку. Широкие брюки опали до самых икр.

– Придержи брюки, бесштанник ты этакий! – с презрением проговорил Исидор и плюнул. Минаго быстро подтянул брюки.

– Теперь шагай!

– Куда ты меня ведешь, Исидор?

– Я тебе не Исидор, а Рыло. Забыл?

– Куда ты меня ведешь, Исидор? Если на смерть, так кончай здесь.

– Смерть в таком разе в радость, да не видать тебе ее! Шагай!

– Говори, куда ведешь? Иначе не пойду! – закричал Минаго, замахал от волнения руками. Брюки тотчас же свалились, и он судорожно вцепился в них.

– Не пойдешь? Пойдешь, голубчик! Поползешь!

– Говори, что ты надумал?

– Ничего особенного. Отведу в село, к себе домой.

– Вот так, без штанов?!

– Именно, без штанов. Тебе же сподручнее: ведь ты собирался побаловаться с моей женой…

Минаго бросился на колени, обнял деда за ноги.

– Не делай этого, Исидор! Рабом твоим стану, только не срами меня!

– Встань, гадина! – крикнул дед и ткнул Минаго дулом маузера.

Минаго встал. С минуту он молча глядел на пастухов, на валявшиеся в траве маузеры, потом вздохнул и пошел, придерживая брюки обеими руками.

– Приберите оружие, – бросил Исидор пастухам, – спуститесь с гор – сдадите в сельсовет.

Потом он опустил в кобуру собственный маузер и последовал за Минаго.

…В два часа ночи Исидор, с Минаго Джабуа на спине, добрался до дому. Положив Минаго на медвежью шкуру у камина, обернулся к жене:

– Накрой на стол!

Бледная, с синими от бессонницы кругами под глазами, бабушка не двигалась.

– Кому говорю!

Бабушка внесла кувшинчик вина, полкруга мчади, головку сыра и два стакана.