Поставила на стол и вновь прижалась к двери.

— Я в город, — сказала я. — Вернусь, как смогу. Спасибо за приют, Грета.

— Не за что, — подруга подняла голову от детей. — Ты там это… Береги себя.

— Спасибо.

Я отправилась к Генри, наблюдая по пути разруху, которую принёс дракон городу. Само собой вспоминались моменты борьбы с чудовищем. То, с каким трудом Генри удерживал дракона магией и то, как из моих рук вырвалось пламя. Я сильно ранила дракона, и он долетел до окраины города и рухнул. Магия огня очень могущественна и опасна, и я всё ещё не могу совладать с собой во время опасности.

Я должна молчать, иначе окажусь перед магистром на суде и погибну!

У дома наместника Хакона стояла охрана из королевских рыцарей: людей Генри.

Так… Что же им сказать? Что я пришла проведать любовника? Посмеются! У меня нет никакого права попасть в дом…

Но я должна!

Я поправила платье, платок и плащ и поднялась на крыльцо.

— Чего тебе, служительница? — оглядел меня хмурым взглядом молодой рыцарь. Теперь он был умыт и побрит, но я всё равно узнала его — это был сэр Самуэль, который дал мне деньги.

А Самуэль меня, слава Пресветлой, не узнал, иначе сразу бы прогнал.

— Я пришла к паладину, чтобы помолиться за него Пресветлой Деве, — сказала я. — Могу пройти к нему?

Самуэль смерил меня хмурым взглядом из-под кустистых бровей и пропустил.

— Эльса, проводи монахиню к сэру Генриху! — окликнул он служанку. — Ему сейчас любая молитва нужна.

Рыцарь утробно рыкнул, будто смахивая скупую слезу.

Я перешагнула порог. Грудь сжало, колени затряслись, руки похолодели.

Генри! Неужели я сейчас увижу тебя!

Он должно быть сильно ранен. Нужно крепиться, быть сильной. Не расплакаться…

Непослушными ногами сделала ещё шаг, мне навстречу вышла пожилая женщина с сединой под белым платочком.

— Идём, Светлая, — кивнула она, принимая у меня с плеч плащ.

Я задрожала всем телом, поглядев в сторону гостевого зала. Дом Хакона очень походил на “Свет Вейгарда”, и я инстинктивно хотела повторить путь, каким паладин вёл меня на ужин.

— Нам наверх. Это сюда, — сказала Эльса.

Женщина отворила дверь в небольшую, погруженную в полумрак спальню, и я увидела на постели Генри, накрытого тяжёлым покрывалом. Его голова и грудь были обмотаны окровавленными повязками. Бледное лицо выделялось на тёмном фоне комнаты. Заросшее бородой, спокойное и неподвижное. Глаза закрыты, губы сомкнуты. Эти губы, что требовательно и жадно целовали меня.

Ах, Генри! Мне никогда не забыть тебя!

Голова закружилась, я схватилась за стену, чтобы не упасть.

— Не буду мешать, — тихо сказала Эльса за спиной, и я услышала её удаляющиеся шаги.

Как только звуки стихли, бросилась к постели паладина и сжала холодную ладонь.

Арнос великий! В Генри почти не было жизни! Искра Света еле тлела в нём. Как же вовремя я пришла! Ещё немного, и не застала бы живым!

Горячие слёзы лились на его ладонь, которую я не могла перестать целовать. Прошло много времени, прежде чем, я сумела успокоиться.

Я сделала глубокий вдох.

Те люди в святилище… Они говорили, что моя мана помогала им исцеляться. Генри… Ох, Пресветлая Дева, помоги же ему!

Я положила ладони на повязки и сосредоточилась. Сердце переполнялось любовью к человеку, у постели которого я сидела на коленях. Всё произошло легко. Свет отделился от меня и потёк по руками, по ладоням, к Генри. Свободно и ровно. Паладин напитывался, словно иссушённая земля.

— Тебе нужна сила, прими её, — прошептала я.

Генри издал глухой стон. Глаза под веками шевельнулись.

— Ну же, мой милый, просыпайся, я так хочу поглядеть на тебя!

Я улыбалась сквозь слёзы, теша себя надеждой, что всё непременно будет хорошо! Я хотела верить.

Ну же, Генри, ну же! Я знаю, как нужна тебе, я чувствую!

Мне казалось, паладин вот-вот откроет глаза и улыбнётся приветливой светлой улыбкой. В глазах вновь засияют пламенные искорки. Только погреется ещё немного моим теплом. Ещё чуть-чуть — и вернётся! Обязательно вернётся!

Меня слегка затошнило, потемнело в глазах. Стало холодно, но я не переставала подпитывать Генри.