Как только эти слова сорвались с его губ, сверху донесся лязг доспехов. Десять человек с воплями упали в лестничный колодец, прежде чем Темса добрался до следующего этажа, где была большая площадка, на которой можно отдохнуть. Ани, опередившая его, уже делала все, чтобы прорубить выросшую перед ней стену из щитов и копий. Даниб прорвал вражеский строй, словно земледелец, который обмолачивает пшеницу. Голубые тела падали на пол вокруг него и превращались в облачка дыма.

– Бун, дохлая ты свинья! Хватит сопротивляться, это бесполезно! – крикнул Темса.

О скрытности речи уже не шло, и все-таки когда он бросил этот вызов, новые призраки вышли вперед, заполняя бреши в рядах противника. Темса задумался о том, сколько еще теней прячется на пути к следующему этажу. Он вытащил клинок из трости и принялся колоть им призраков.

Битва продолжалась. Когда у Темсы осталось всего тридцать солдат, улыбка на его лице погасла, и ему очень захотелось уйти: в нем заговорил более молодой, менее амбициозный Темса. Но тут же он увидел, как охранники Буна ломают строй и разбегаются, прячась за наскоро возведенной стеной щитов. К счастью, на этот раз солдаты не бросились в атаку сломя голову. Обессилевшие, они осторожно обходили своих павших товарищей и вытирали окровавленные руки. В башне серека Буна снова воцарилась тишина – ни криков, ни приказов, ни звона колоколов.

Темса погнал своих солдат наверх, по последнему лестничному проему, который вел в личные покои Буна. Они оказались на удивление огромными, особенно если учесть, что он жил в самой узкой части башни. Темсе хотелось назвать ее «шахтой». Ему показалось странным, что серек, в отличие от большинства аристократов, поселился не на самой верхушке, но богачи, с другой стороны, славились своей эксцентричностью.

Темса первым зашел в пустую комнату, а оставшиеся воины рассыпались цепью позади него. Разглядывая покрытые резьбой колонны и раскрашенные статуи какого-то похожего на собаку существа, он подумал о том, что утром нужно нанять новых солдат. Слишком многие подвели его сегодня. Для последнего штурма понадобится гораздо больше людей.

– Приготовься, – буркнул он Ани, которая топала рядом с ним, тяжело дыша. От нее воняло смертью и дерьмом, и за ней на отполированном до зеркального блеска мраморе тянулся след из алых капель. Темса порадовался тому, что воздух наполнен ароматами духов.

– Я всегда готова, – зарычала Ани. – Но, Темса, это все бред. Половина наших погибла. Молись о том, чтобы нам не пришлось драться и на обратном пути.

– Молись? Ты забываешься! – Голос Темсы был резким, словно дыхание песчаной бури. Они мрачно, встревоженно взглянули друг на друга, после чего Темса выпрямился во весь рост и сказал: – Вы, госпожа Джезебел, шли по опасному пути. Я предупреждал вас, говорил, чтобы вы прекратили это, но вы не послушали меня и продолжали мне дерзить. Больше я с этим мириться не буду. Если сегодня вы не погибнете, считайте, что ваша служба у меня закончена. Наймитесь к какому-нибудь аристократу, у которого такие же невысокие амбиции, как и у вас, и радуйтесь. – Темса стукнул тростью-мечом по полу, заставив ее запеть. – Да, мне следует пожелать вам удачи. Говорят, что искать работу в этом городе – убийственно сложное дело.

Не успела Ани ответить, не успела она даже стереть с лица выражение шока и ненависти, как из-за покрытой искусной резьбой двери в противоположной части комнаты полетел оглушительный голос:

– БОРАН ТЕМСА!

– Шевелись. Делай то, за что я тебе плачу, – бросил Темса огромной женщине, и она молча двинулась вперед.

Темса ухмыльнулся, но внутри него росло беспокойство. Это было первое ограбление, в ходе которого жертву извещали о его прибытии.

– А ты, вероятно, серек Бун? – отозвался Темса, следуя за солдатами в темную комнату.

Зайдя в нее, он ощутил нечто вроде благоговения. Стены комнаты были украшены звездами из самоцветов. На помосте стояла мраморная трибуна. В тусклых фонарях, расставленных у ее основания, трепетали какие-то белые существа.

Кроме них, единственным источником света был Бун. Он стоял, облокотившись на трибуну, словно проповедник, который собирается изречь какую-то мудрость. Рядом с ним сидел зверь – остроухий длинномордый пес. Он был столь же мертвым, как и Бун, и сейчас басовито рычал, оскалив голубые клыки.

– Наконец-то ты прибыл. Долго же тебя пришлось ждать, – сказал серек чарующим тоном.

– Убейте его, – шепнул Темса Данибу и Ани, но они не двинулись с места и яростными взглядами остановили солдат. Долго уговаривать солдат не пришлось: они зашептались, и до Темсы донеслось слово «ловушка». Темса почувствовал, что на его лбу выступил пот.

– Я сказал – убейте его! – рявкнул он.

Не пошевелился никто, кроме Буна.

Серек зашагал взад-вперед по помосту, и фантом брел вслед за ним. На Буне был тонкий шелковый халат, который свечение призрака делало голубым. На груди призрака висели тяжелые золотые цепи – живого человека, прыгнувшего в море, такие цепи мигом утянули бы на дно. Его кожа была обожжена и обуглилась до того, как он умер; ожоги складывались в разорванный узор; часть кожи была значительно темнее, чем остальное тело.

– Добро пожаловать в мой дом, тор Темса. Вижу, что вас уже по нему провели.

Темса не был великим фехтовальщиком, но в остроумии он никому не уступал.

– Зря ты поскупился, нанимая охрану, полужизнь. Твои солдаты слишком быстро сдались.

Было видно, что это оскорбление задело Буна. Призрак делано улыбнулся.

– Я много слышал о вас, тор Темса, – в основном слухи, но ведь каждый слух из чего-то вырос, верно? Просто нужно докопаться до его корней. И вот ты уже здесь, во плоти… и, похоже, в золоте. Должен сказать, что в Журнале Взвешиваний ты поднялся на значительную высоту.