Прижав голые холодные руки к воротнику тонкого пальто, Пётр Иванович зажмурился, стряхивая нежданные слёзы.

– Старею…

Спешащий мимо прохожий с ухмылкой покосился на него.

– Но если бы пришлось выбирать снова… Ради этого мига… Я бы поступил так же, – прошептал Пётр Иванович и пошёл дальше. Туда, где его ждали Нина и Саша.

4 июля 2015 года. Где-то в тунгусской тайге

Резко втянув воздух носом, Саша открыла глаза. Встрепенулась, огляделась. Было так холодно, что ноги и руки не слушались, а зубы мелко стучали.

Дрова прогорели. В рассветном полумраке на ветках сосен и берёз висели клочья тумана. Сырость пропитала штаны, росой покрыла ветровку и ботинки. Кожа лица заледенела. Саша поднялась на ноги и начала разминать конечности.

Она пережила эту ночь. Пережила! И даже медведь её не потревожил.

Стоп. Медведь!

Сделав несколько шагов в сторону, Саша увидела отчётливые следы зверя на примятой траве. А вот человеческих следов у костра не было, или она не смогла их различить.

Что она видела ночью? В этом странном месте ей снятся странные сны. Слишком реалистичные, слишком яркие. Здесь она видит сны даже днём.

Саша не стала гадать о произошедшем. Нужно было думать о настоящем и будущем. Всё, что она знала, это то, что нужно идти дальше. Ромы нет, Миши нет, вертолёта нет. Она осталась одна и может рассчитывать только на свой разум и свои ноги.

Саша собрала палатку, засыпала костёр, сложила рюкзак и отправилась в путь. Ничего не изменилось, она по-прежнему не знала, куда идти, но продолжала двигаться туда, где, по её мнению, находилась Ванавара.

Сейчас главное – найти воду. Какую-нибудь речку или родник. Без воды она погибнет гораздо быстрее, чем от голода или диких животных.

– Спасибо тебе, эвенкийская женщина, за то, что спасла меня, – прошептала Саша и, коротко оглянувшись на поляну, словно боясь увидеть призрака, зашагала вперёд.

***

– Повезло тебе, Сашок. – Голос отца из далёкого прошлого зазвучал в её голове, как будто они прямо сейчас, как тогда, сидели на табуретках в жёлтой кухне, ели фаршированные перцы, а за окном лил холодный осенний дождь и сердился гром.

Она вытерла рот и ухмыльнулась:

– С чего это?

Не то, чтобы она была недовольна жизнью. Да, всё сложилось не так, как она мечтала в детстве, но детство прошло. У неё учёба, друзья, свобода. Полный кайф! Отец не пилит, всё разрешает, денег даёт.

– С того, что у тебя есть Михаил.

Она чуть не поперхнулась.

– Мишка-то тут при чём?

Отец оторвался от еды. Посмотрел искоса, словно боясь, что она сочтёт его слова нравоучениями и не придаст значения. Потом взял кусок хлеба, макнул в бульон из-под перцев, положил в рот.

– Вкусно я готовлю. Молодец!

Саша на уловку не повелась. Знала, что даже если отец сразу не ответил на вопрос, ответит потом. Так и вышло. Когда его тарелка оказалась пустой, он отодвинул её от себя и произнёс:

– Редко бывает, что человек подходит тебе по всем статьям. И интеллектуально, и духовно, и эмоционально, и физически. Когда можно и дружить, и работать с одним человеком, и любить его. Когда так случается, две жизни становятся одной.

Из неё словно выкачали весь воздух: рот открыт, но ни сказать ни слова, ни вдохнуть не получается. Откуда он это взял? Как вообще можно говорить такие вещи? Просто так, за ужином?

– Не возражай. Нечего тебе возразить, хоть ты и остра на язык, – продолжил отец, видя её реакцию. На его лице не было ни тени насмешки. – Сейчас не поймёшь, потом поймёшь. Лишь бы не слишком поздно.

Уже поздно, пап.

Защищая руками лицо от хлёстких веток, Саша шла напролом. Из горла вырвался отчаянный крик, и она не стала его сдерживать. Но крик заглушил звук грома, который как выстрел впечатался в тишину леса.

– Уже поздно, пап, – всхлипывая, повторила она.

Снова гроза.

Саша остановилась, пытаясь понять, где разбить лагерь, чтобы спрятаться от надвигающейся непогоды, и увидела вдалеке между деревьями просвет. Поспешив туда, скоро выбралась из чащи и обнаружила избушку. Неказистую, но крепкую. Окна целые. Дверь на месте. Чуть поодаль стоял лабаз.

Вспыхнувшая радость – не придётся ночевать в мокром лесу – тут же сменилась тревожной вибрацией в груди, словно она нашла не убежище, а западню. Не позволяя себе раскиснуть, Саша поспешила к заимке и, с трудом открыв разбухшую дверь, оказалась внутри.

В избушке было сумрачно и сыро. Пахло мокрым деревом и плесенью. Места совсем мало. Две лавки, служившие кроватями, крошечный столик, приколоченный к дальней стене, и металлическая печка в углу, на ней – закопчённый чайник.

Саша не верила собственной удаче. Она сможет согреться, высохнуть, приготовить поесть и даже выспаться. Тревога отступила.