– Слышу.

В темноте снова вспыхнул красный огонек, а следом инопланетные глаза Мириам. По всей вероятности, в них просто отразился свет от сигареты, но выглядело это инфернально. Настолько инфернально, что Акулина, готовая было броситься к мачехе, отступила на шаг. За окном снова раздались громовые раскаты, но даже стихии не удалось поставить точку в разгорающемся конфликте.

– Ты была с ним на той чертовой охоте! – Лицо Акулины исказила гримаса ярости и боли. – Ты была с ним в тот самый момент! Ты была с ним и ничего не сделала!

Это было несправедливое обвинение. Все знали, что Гордей Славинский, отец Акулины и муж Мириам, несколько лет назад погиб на охоте. Это была одновременно трагическая и нелепая смерть. Увлекшись преследованием зверя, Гордей сорвался с крутого обрыва и во время падения свернул себе шею. Случилось все это на глазах у двух его друзей, таких же заядлых охотников, как и он сам. К произошедшему Мириам не имела абсолютно никакого отношения. Её можно было обвинить разве что в том, что она согласилась присутствовать на той роковой охоте. Все в семье знали правду, но никто не попытался остановить Акулину. Алекс тоже не стал, разберутся как-нибудь без него.

Неизвестно, во что в итоге вылился бы конфликт, если бы из-за высоченной двустворчатой двери не послышалось тихое, но отчетливо различимое жужжание. Дверь распахнулись и в гостиную вошли двое. Вернее, один вошёл, а второй въехал.

Жужжащий звук издавало ультрасовременное инвалидное кресло, которым управлял Герасим, младший брат Акулины. В отличие от сестрицы, Герасим, которого все в семье звали Герой, сохранил юношескую пухлость и душевную легкость, победить которую не мог даже его недуг.

Кресло Геры, больше похожее на миниатюрный космолет и стоящее как гоночный болид, вполне могло самостоятельно перемещаться в пространстве и даже преодолевать невысокие препятствия, но его с рвением, достойным лучшего применения, подталкивал сзади Демьян, младший братец Тихона.

– Доброго вечерочка! – сказал Демьян, останавливая инвалидное кресло в центре персидского ковра в нескольких сантиметрах от носков Акулининых туфель. – Все, Герыч, приехали!

– Что ты несешь? – простонала Элена. – Добрый вечерочек?!

– Дёма, уймись, – попытался осадить брата Тихон. – Твой тон неуместен.

– Гера, ты как? – Лицо Акулины на мгновение озарила улыбка. Словно скупое январское солнце вышло из-за туч и тут же снова исчезло. – Она уперлась ладонями в подлокотники инвалидного кресла, заглянула в лицо брата.

– Я норм, систер! – Гера подставил для поцелуя румяную щеку.

– Не нужно было тебе приезжать. – Акулина кивнула на французское окно, за которым бушевало ненастье. – Это небезопасно.

– Думаешь, со мной может случится что-то более опасное, чем это? – Гера похлопал себя по коленкам и широко улыбнулся. – К тому же, я соскучился по Ретивому. Хочу завтра прокатиться.

Лицо Акулины потемнело, и без того тонкие губы сжались в нитку.

– И все-таки я считаю, что эту тварь… – начала она, но Гера оборвал её взмахом руки.

– Не начинай, Шарп!

Только он один мог позволить себе называть Акулину такой вот жестокой и опасной кличкой. Только ему одному Акулина прощала если не все, то многое.

– Кстати, я тоже не фанат лошадей, – сообщила Элена задумчивым тоном. – Хоть в чем-то мы с тобой сходимся.

Акулина бросила на неё полный ненависти взгляд.

– Как думаешь, сколько за них можно выручить? – Если Элена что-то и заметила, то виду не подала. – Ретивый, наверное, уже и не такой ретивый. За него много не дадут…

– Ретивый – это мой конь, – неожиданно жестко сказал Гера, а потом добавил с простодушной улыбкой: – Дед подарил мне его на восемнадцатилетие, бабуля. Но ты, скорее всего, этого не знаешь. Тебя тогда с нами ещё не было.

– Баба Лена не знает, Гера! – Взмахом руки Акулина оборвала наливающуюся краской и готовую к новому бою Элену. – Баба Лена в то время служила «подай-принеси» при тетушке Мириам.

Темнота вспыхнула красным огоньком, а потом зашлась хрипловатым смехом.

– О, и наша прима тут! – Обрадовался Демьян и помахал рукой. – Как дела, Мириам?

– Не так хорошо, как хотелось бы, но лучше, чем у твоей бабушки Элены. – Темнота снова рассмеялась. – Я избавлена от скучной необходимости делить чужое добро.

– Как всегда, не в бровь, а в глаз, Мириам! – Танцующей походкой Демьян подошел к бару. – Плеснуть тебе успокоительного?

– Двойную порцию, будь так любезен. – Мириам щелкнула зажигалкой, прикуривая очередную сигарету. – Нет! – Огонек сигареты описал в темноте восьмерку. – Давай сразу тройную! Уж больно повод серьезный.