— Что за ерунда? Во-первых, не всегда мы попадаем вместе в одну разнарядку. Ну, бывает, что и совпадает… А во-вторых… Ты меня в чем-то подозреваешь?

— Упаси боже подозревать в чем-то родного отца, тем более генерал-майора полиции. Просто к этой даме стали вдруг обращаться некоторые несознательные граждане, которым она обещает решить вопрос с твоим содействием по разным вопросам.

— Что за ерунда?

— Конечно, ерунда. И это не более чем совпадение. Но я о другом. Сегодня в конце дня нашли труп, еще не проведены все необходимые доследственные мероприятия, а ты уже знаешь точно имя преступника, потому что без соблюдения всех формальностей, без понятых осмотрел незапертый гараж. И сразу показал на Снегирева как на возможного убийцу… Ты уверенно заявляешь, что это он убил Валю. А я помню, как ты тогда на стадионе громче всех кричал: «Леха! Леха!»

— Да, я болею за городскую команду, я — патриот нашего древнего города, — не смутился Петр Васильевич. — И когда наша команда взяла кубок области, радовался со всеми жителями. Еще бы: любительский коллектив обыграл команду, которая в тот момент уже практически обеспечила себе выход в первую лигу… А твой одноклассник забил к тому же решающий гол. Но теперь он — первый подозреваемый в жестоком убийстве женщины.

— Я его не подозреваю. Во-первых, Валю привезли на берег озера на машине — ориентировочно на кроссовере… Хотя это не факт. Следы от протекторов не сохранились — их размыло дождем. Но ведь у Алексея нет вообще никакого автомобиля. Во-вторых, я дал ему свой старый мобильный аппарат, чтобы он был все время на связи.

— Пробил свой аппарат по билингу?..

— Я дал ему телефон уже после предполагаемого убийства. Но если он пришел ко мне после того, как перерезал горло девушке, с которой провел ночь и которая его любит уже многие годы, то он был чрезвычайно спокоен. По билингу я его, разумеется, пробил. А еще я знаю, что он был на кладбище, заходил в ресторанчик на Соборной площади, где работает Соболева, и спрашивал ее. Если он ее убил, то зачем ему узнавать, где она и когда будет.

— Он обеспечивал себе алиби.

— Не похоже на то. Но теперь его нет нигде.

— То есть как нет? А где же твой одноклассник?

— Не знаю. Но мой аппарат сейчас, если верить спецам, которые отследили билинг, находится в том самом гараже. И если вы с Пащенко его там не видели, то, значит, Снегирев положил туда мой телефончик уже после вашего визита. Скорее всего, он видел вас, когда вы осматривали гараж внутри. Вполне возможно, может быть, даже наверняка он знает об убийстве Вали. И скорее всего, начнет действовать.

— В каком смысле? — не понял генерал. — Он попытается скрыться?

— Он захочет сам отыскать убийцу: найти, чтобы покарать. Получится у него или нет — я не знаю. Оперативным следственно-разыскным мероприятиям его не обучали, но он — командир разведроты, так что умеет кое-что. Кроме того, у него уже есть подозреваемый…

— Ты имеешь в виду Костю Локтева?.. Да-а, — вдруг вспомнил генерал-майор. — Перед тем как выехать сюда, я получил сообщение, что сегодня умер Николай Захарович. Надо же, такое событие, можно сказать, а у меня из головы выскочило!

— Печально, — сказал Вася Колобок. — Но кто тебе сообщил об этом? В городе у нас никто не знает, я не в курсе… Это хоть достоверная информация?

— Мне о смерти Николая Захаровича сообщил один мой… как бы сказать…

— Осведомитель, — подсказал ему Василий, — я даже знаю кто… На тебя ведь все нотариусы Глинска работали. И, судя по всему, продолжают стучать, сообщают по старой памяти: кто, кому, что и сколько…

— Знаешь, и хорошо. Это испытанные методы работы еще советской милиции, которые не давали сбоев. Желательно, чтобы и ты организовал собственную сеть осведомителей, если стремишься поднять раскрываемость. Но сейчас не об этом. Этот человек сообщил, что Николай Захарович практически ничего не оставил сыну, а Костя Локоть — пацан безбашенный, как тебе известно. Да и глупый невероятно — не в отца, которого мне жаль.

— Мне плевать на него. Для меня важно, чтобы со Снегирева сняли все обвинения. Он ведь не убивал всех этих девушек.

— А никто и не уверяет, что он их всех. Убийц было несколько. И происходили все эти преступления в разные годы. Но на сегодняшний момент ни одной девушки из календаря нет в живых. То есть осталась одна — это Милана Шахова. Первой была дочка этого инвалида-афганца, последней — твоя Соболева… В какой-то момент девушки поняли, что на них идет охота, и рванули из города. Уехали все… Кого-то потом нашли в других городах. Кого-то не нашли вовсе. Родственникам даже запретили рассказывать кому-либо, как погибла их дочь, а говорить, мол, в ДТП… А еще Николай Захарович всем деньги раздавал за молчание. Но приказ молчать был отдан не полицией или Следственным комитетом, а на политическом уровне. Ты же знаешь, почему в тот календарь попали именно эти девушки?

— Они победили на конкурсе школьных красавиц. Двенадцать девочек вышли в финал, и было решено признать победившими всех, не отмечая какую-то одну.

— И потом их одну за одной. А в стране и без того уже распоясались маньяки. В Сочи убили первую красавицу, в Москве объявился «Убийца с шахматной доской», но он, если ты помнишь, не резал, а действовал молотком. А в Сибири! Там «Ангарский маньяк» орудовал. На нем почти сотня изнасилованных и убитых женщин, да еще один милиционер. А в Глинске не случайные девчонки или ночные бабочки, как еще в одном городе, — у нас самых красивых убивали.