В душе маркиза бушевала гроза. Нет, он не винил Рене за ее новое увлечение, ведь он сам не вспоминал о подруге больше месяца. Но теперь стало понятно, отчего она была так любезна, так предупредительна и мила, так громко радовалась его приходу и много раз повторяла, что несказанно счастлива видеть его. И все лишь из-за того, что совесть ее была нечиста! Ведь считалось так: раз женщина стала признанной любовницей, то мужчина, который дает ей дом, оплачивает все расходы и, кроме того, предоставил в распоряжение экипаж, вправе рассчитывать, что все свои прелести и умения она прибережет для него одного.

Маркиз был слишком уверен в себе и никогда раньше не думал о том, что его могут обманывать. По крайней мере поводов для подозрений у него не было. Но теперь его надули, превратили в дурака. Наверное, многие мужчины оказывались в подобном положении, но для маркиза это ощущение было внове и, надо сказать, не доставило ему никакого удовольствия.

– Думаю, Дадждейл, – произнес он наконец после долгого молчания, – надо отправить мадемуазель Дюваль обычный чек с просьбой освободить дом в течение месяца.

Голос маркиза прозвучал ровно и невыразительно.

– Я прослежу, милорд, – кратко ответил мистер Дадждейл.

– Мне хотелось бы еще раз перечитать письмо из Ньюмаркета, – уже деловым тоном произнес маркиз, – вчера я не слишком внимательно изучил его. И еще есть несколько вопросов, которые я хочу решить вместе с вами.

– Сейчас я принесу письмо, – с готовностью сказал мистер Дадждейл.

Летти проснулась довольно поздно. Она сидела в кровати и завтракала.

До чего прекрасна жизнь в Осминтон-Хаусе, думала она. И одна из безусловных приятностей – эти роскошные подносы с изысканной едой. Все блюда были настолько вкусны, что каждый день начинался для Летти с небольшого праздника.

Мистер Дадждейл сразу предупредил обеих сестер, что маркиз не любит женское общество по утрам, и они с превеликой радостью согласились завтракать в своих комнатах.

Сейчас перед Летти стоял серебряный поднос с кистью крупного черного винограда из садов маркиза и персиком, который был больше, чем мячики, которыми играл Питер. Она приподнялась с подушек, чтобы налить себе чашечку ароматного кофе. Прекрасные белокурые волосы подчеркивали прозрачность и белизну ее кожи. Алексия вошла в комнату к сестре и снова порадовалась, какая же та красавица.

– Как ты спала, дорогая? – заботливо спросила она.

– Так крепко, что даже снов никаких не видела, – радостно защебетала Летти. – Вчера я думала, что вовсе не засну, – так была взволнована. Но, представляешь, едва успела донести голову до подушки – и все. Больше ничего не помню. Пришла в себя – г — уже утро!

Голос Летти звучал так радостно, так необычно, и Алексия поняла: случилось нечто необычное.

– Что же могло тебя так взволновать, милая? Летти ответила не сразу, потому что рот ее был занят виноградом. Алексия присела на краешек кровати.

– Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня, – мягко, но настойчиво переспросила она.

– Мне и в самом деле надо кое-что рассказать тебе, – будто нехотя согласилась Летти, – только давай я сначала закончу завтрак.

Алексия терпеливо ждала. Она с любовью смотрела на сестру и думала, что день ото дня та становится все краше и краше. Это все потому, решила Алексия, что она правильно питается и у нее все время отличное настроение. Потом она вдруг с ужасом представила, что сезон балов подходит к концу, а Летти так и не удалось найти достойного жениха, и ей придется вместе со всеми возвращаться в убогий и скучный Бедфордшир… Нет, такого допустить нельзя! Ни в коем случае! Надо приложить все усилия и сделать все возможное, чтобы такого не произошло. Да, все же, несмотря на радости новой жизни и открывшиеся возможности, на душе у Алексии было очень тревожно.

Наконец Летти отложила в сторону вилку и нож.

– Какая вкуснота! – с удовольствием воскликнула она. – Ну а теперь я займусь персиком. Хочешь половинку?

– Нет, спасибо, я уже съела такой, – улыбнулась Алексия. – Я просто сгораю от нетерпения, что за историю ты собираешься мне рассказать.

Летти взяла персик с блюда и принялась очищать с него кожицу.

– Обещай мне, что никому не расскажешь о нашем разговоре.

– Конечно, не расскажу, раз ты меня об этом просишь.

– Особенно маркизу!

– К чему все эти предосторожности? – удивилась Алексия. – Ты же прекрасно знаешь, что я никогда и никому не выдам твою тайну, тем более если ты так настойчиво просишь меня об этом.

Летти тихонько вздохнула и вымолвила:

– Мне кажется, я влюбилась!

– Влюбилась? – повторила Алексия. – В кого?

Она припомнила все знакомства, все прежние разговоры с сестрой, и у нее мелькнула мысль: наверное, это маркиз. Но не успела она задать этот вопрос вслух, как Летти снова заговорила: