Меня помаленьку стала забирать злость. Какого…

– Леонид, – сказал он наконец, – нам известно, что вы очень… э-э… необычный человек. И в этой связи…

– Одну минуту, – перебил его я. – «Нам» – это кому?

– Значит, вы признаете, что человек вы необычный?

– Ерунда какая-то… каждый человек чем-то необычен.

– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Вы, может, и знаете, о чем говорите. Я же пока ни черта не понимаю. Опять же, вы не ответили на мой вопрос. Готов повторить. «Нам» – это кому?

– Нам – это мне и моим, скажем так, друзьям.

– Вот уж не думаю, что могу быть интересен вашим друзьям. – Я сделал глоток кофе и закурил. – Или у них тоже больные дети, которым срочно нужно достать редкое лекарство?

– Нет. С их детьми, слава богу, все в порядке.

– Рад слышать. А что же тогда у них не в порядке? Учтите, что бы это ни было, я вряд ли смогу им помочь.

– Почему?

– Потому что я не Санта-Клаус и не Дед Мороз. А также не добрый волшебник. Мне вполне хватает собственных забот.

– Ну, насчет волшебника вы, Леня, пожалуй, прибедняетесь.

– Вы о лекарстве?

– Не только.

– Хорошо. – Он поставил чашку на стол и наклонился ко мне. – Я предполагал, что вы не сразу пойдете на контакт, поэтому буду откровенен…

– Давно пора, – я растянул губы в резиновой улыбке.

– Так вот. Мне все известно о ваших необычайных, я бы даже сказал фантастических, способностях. Неужели вы думали, что подобные вещи можно долго хранить в тайне? В общем, я предлагаю вам сотрудничество.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – я постарался как можно более естественно пожать плечами. – Какие такие фантастические способности? Извините, Михаил, но вас кто-то ввел в заблуждение.

– Бросьте, Леня. Я уже понял, что личность вы вполне самостоятельная и собственную свободу цените весьма высоко. Что ж, я сам такой и поэтому весьма вас за это уважаю. Но. Мне не очень хочется в этом признаваться, однако вы меня сами вынуждаете. За вами велось наблюдение, Леня. С того самого дня, когда мы расстались у больницы. И это наблюдение выявило любопытнейшие вещи.

– Интересно, какие?

– Например, мне дословно известен ваш разговор с Машей в японском ресторане. Мой человек прятался за дверью в подсобку и все записал. Техника нынче такая, что позволяет это сделать без особого труда. Ну, а после разговора он, разумеется, последовал за вами и записал уже на видео ваше исчезновение со скамейки в парке. Достаточно? Могу еще добавить. Хотите расскажу о вашей командировке в Ростовскую область и о тех странных событиях, которые там произошли? Разумеется, странных лишь для тех, кто не в курсе дела. Для вас, например, эти события странными не были, поскольку вы сами в них участвовали непосредственным образом. Кстати, вам большой привет от Ковригина.

– Спасибо. Вы знакомы с Ковригиным? Мне почему-то казалось, что вы, так сказать, по другому ведомству.

– Я много с кем знаком. Что же касается ведомства… Вам ли, Леня, как журналисту весьма уважаемого издания, не знать, что в наше время и в нашей стране все так переплелось, что сам черт ногу сломит, определяя, по какому, как вы изволили выразиться, ведомству проходит тот или иной гражданин. Скажу еще раз. Я представляю очень и очень могущественные силы. Структуру, с которой даже как-то не принято спорить и от предложения которой не принято отказываться.

– Понятно. – Я закурил вторую сигарету. – По-моему, я знаю название этой структуры… Послушайте, Михаил, а вам не кажется, что вы нагло нарушаете права личности?

– Разумеется, нарушаю, – засмеялся он. – А как же иначе? Но ведь по-другому просто нельзя. И не потому, что мы живем в России. Поверьте, так происходит во всем мире. В том числе и в так называемом цивилизованном. Если хочешь чего-то в жизни добиться, то обязательно придется нарушить чьи-либо права. Но, нарушая эти права, я стараюсь тем не менее относиться к ним с уважением. Знаете, я человек с довольно большими возможностями и слов на ветер не бросаю. Сейчас вы в отпуске и, насколько я понимаю, сами пока не знаете, что вам делать с вашим фантастическим даром. А я знаю. Доверьтесь мне, и вы обеспечите себя, а также ваших будущих детей и внуков.

– Знаете, я как-то не очень люблю деньги.

– Ну, деньги – это лишь следствие. А причина – интереснейшая работа. Работа, которую может выполнить только один человек в мире. Вы. Неужели вы до конца жизни собираетесь быть пусть неплохим, но, по сути, вполне обычным репортером? Не верю.

– А кто вам сказал, что я люблю работать? Тем более на кого-то? А уж еще тем более на человека, о котором я вообще ничего не знаю? И вообще этот разговор не имеет смысла. Я уже сказал один раз и готов повторить. Понятия не имею, о чем вы толкуете. То, что я рассказывал Маше в ресторане – обычная шутка подвыпившего журналиста. То, что ваш топтун якобы записал на видео… Ну, это просто смешно. Вы же серьезный и взрослый человек, неужели до сих пор верите в сказки? Даже как-то странно, честное слово… Что же касается событий в окрестностях Волгодонска, то я опять же понятия не имею, что вам наплел Ковригин. Подозреваю, что это тоже могло быть своего рода… э-э… шуткой. Или плодом излишне разыгравшегося воображения господина Ковригина. Вы почитайте мои статьи и репортажи о тех событиях. Там все написано. А больше я ничего не знаю.